Сирийская спецоперация Эрдогана разгневает Иран

Турецкие военнослужащие уже освоились в некоторых районах Сирии. Фото с сайта www.msb.gov.tr

Анонсированная Турцией военная операция на сирийской территории становится стресс-тестом для ее отношений с Ираном. Это признают в непубличных разговорах официальные лица в Анкаре. По их словам, переход ряда населенных пунктов под контроль турецких вооруженных сил (ВС) и лояльных им повстанцев бросает тень на зону влияния шиитских иррегулярных формирований, чьи позиции находятся по соседству. Тегеран как их внешний покровитель вряд ли будет в восторге, утверждают они. Но столкновение интересов двух региональных держав не ограничивается Сирией.

Предположение, что иранское руководство будет обеспокоено любым потенциальным продвижением Турции в Сирии, высказали источники издания Middle East Eye (MEE) в Анкаре. По их словам, смена контроля над городом Тель-Рифат, который был обозначен президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом в числе потенциальных целей военной операции, станет тревожным сигналом для шиитских иррегулярных формирований. Они, по словам собеседников MEE, вместе с сирийской правительственной армией отвечают за сохранение обороноспособности находящегося по соседству Алеппо. «Иранцы не хотят присутствия сирийских повстанческих сил вблизи Алеппо», – пояснил изданию один из турецких чиновников.

Пространство вокруг Тель-Рифата долгое время рассматривалось союзными официальному Дамаску силами в качестве буфера безопасности для размежевания с той зоной влияния Турции, контуры которой были сформированы по итогам операции «Оливковая ветвь» (начата в 2018 году). Потенциальный захват города протурецкими повстанцами открывает удобный выход на Алеппо, предупреждают эксперты. Впрочем, не менее проблемным для проиранских сил выглядит сценарий с потерей Манбиджа – еще одного населенного пункта на севере Сирии, попавшего в «список желаний» Эрдогана. Через него пролегает стратегически важная автомобильная магистраль М4, которая ведет из Алеппо в восточные районы Сирии и обеспечивает линию снабжения.

Свою тревогу по поводу турецкой операции Тегеран выразил еще в конце прошлого месяца. «Иран понимает обеспокоенность Турции по поводу собственной безопасности, однако единственный выход – это диалог, уважение двусторонних договоренностей с соседями, а также соглашений в рамках астанинского процесса, включая уважение территориальной цельности, единства и национального суверенитета Сирии», – заявил официальный представитель МИД Ирана Саид Хатибзаде. По его словам, «опыт последних лет показывает, что военные действия со стороны других стран (в Сирии. – «НГ») не только не помогают решить существующие проблемы, но и имеют тревожные гуманитарные последствия и осложняют ситуацию в регионе».

Столкновение интересов Анкары и Тегерана дает о себе знать не только на сирийской арене. В находящемся по соседству Ираке, в его северных районах Турция проводит параллельную операцию против леворадикалов из Рабочей партии Курдистана (РПК), затрагивающую потенциальную сферу ответственности иранского военного руководства. Наиболее остро это проявляется в районе Синджара – исторической родины езидов, где действуют шиитские иррегулярные формирования. В 2020 году Багдад и региональное правительство Иракского Курдистана попытались сократить влияние проиранских сил на эту область. Турция выступила с одобрением инициативы, в то время как Тегеран принял такие действия на свой счет.

Исследователи Арабского центра в Вашингтоне (ACW) отмечают, что траектория вооруженного конфликта в Сирии выявила пределы турецко-иранского сотрудничества. По их словам, конфессиональный разрез противостояния в Арабской Республике развел две региональные державы по разные стороны. Отношения стран по этому досье колебались между благожелательной и ожесточенной конкуренцией, говорят исследователи. С ростом влияния Москвы ситуация изменилась, потому что Россия, Турция и Иран смогли сформировать трехсторонний механизм урегулирования – астанинский формат, который существенно снизил напряженность в контактах между Анкарой и Тегераном, подчеркивают аналитики ACW.

Впрочем, конфликтный потенциал отношений двух региональных держав все равно дает о себе знать, особенно в форс-мажорных обстоятельствах. Эксперты ACW всерьез полагают, что военные планы Турции в отношении северных районов Сирии формируются под влиянием страха не только перед курдским сепаратизмом, но и потенциальным влиянием Ирана на определенные курдские фракции. «В случае вывода американских войск Иран, по-видимому, останется доминирующим игроком, который заполнит вакуум, поддерживая курдские боевые группировки, воюющие против Турции, – отмечают исследователи. – Проще говоря, способы доступа Ирана к сирийским курдам являются преградой для долгосрочных ставок Турции».

Отдельный вопрос заключается в том, что Тегеран не может без настороженности смотреть на растущие темпы дипломатической нормализации между Анкарой и арабскими столицами региона, драйвером которых принято считать идею о необходимости создания собственного механизма безопасности в условиях крайне нетребовательного, по некоторым оценкам, подхода администрации Джозефа Байдена к политике Тегерана. Факт, что близкие к турецкому руководству СМИ не без удовлетворения рассматривают оттепель с арабскими государствами как шанс увеличить число рынков сбыта для продукции турецкой оборонной промышленности, заставляет задумываться о том, насколько взрывоопасным это может быть для турецко-иранских отношений.