Евгений Григорьев
Уполномоченный правительства ФРГ по сотрудничеству в сфере гражданских обществ с Россией, Центральной Азией и странами Восточного партнерства Гернот ЭРЛЕР, находившийся в начале нынешней недели в Москве, в эксклюзивном интервью обозревателю «НГ» Евгению ГРИГОРЬЕВУ рассказал о позиции правительства ФРГ по кризису в Украине, выходу из ее состава Республики Крым и приему последней в состав Российской Федерации.
– Господин Эрлер, вы приехали в Москву в сложное время. Как вам видится сейчас состояние отношений между нашими странами?
– Мы имеем сейчас кризис, который привел к обострению отношений России с западными странами, и надо теперь попытаться выбраться из этой ситуации.
– Каким образом?
– Немецкая политика занимает на этот счет абсолютно ясную позицию. Военного решения не существует. Следовательно, военные меры в любом случае отпадают. Мы полагаем, что решение недостижимо и на пути конфронтации, оно возможно только через диалог, переговоры. Это нашло отражение в нашем предложении о контактной группе. Мы убеждены, что она могла бы помочь российской и украинской сторонам сесть за один стол и обсудить в диалоге открытые вопросы. При этом, если будет такое пожелание, мы готовы взять на себя посредническую роль.
– А как эти предложения сочетаются с такими действиями, как исключение России из G8, угроза санкций, призывы к концентрации НАТО у российских границ?
– Знаете, это всегда попеременная игра мер обеих сторон. Мы, так сказать, встроили двойственность реакции в наш политический ответ на возникшую ситуацию. Этот ответ имеет две стороны. Одна состоит в попытке внести предложение, о котором я говорил. В то же время мы хотим оказать давление с тем, чтобы не допустить неправильного развития событий и чтобы стало ясно, что в таком случае это ведет к санкциям.
Но санкции – не наказание. Эти инструменты не обращены назад. Санкции должны подавать четкий сигнал – что мы считаем правильным, а что негодным. Прямо говоря, мы хотим деэскалации ситуации в Восточной Украине. Мы хотим, чтобы то, что произошло в Крыму, завтра или послезавтра не повторилось на востоке Украины. И сказать, что если это случится, если Россия продолжит крымскую политику в Восточной Украине, то мы будем готовы, в чем мы едины в ЕС, ввести глубокие экономические санкции.
Однако дверь остается открытой. Это означает, что любая санкция увязана с предложением двигаться в направлении политического диалога. Дверь остается открытой на каждой ступени санкций.
– Скажите, существует ли еще стратегическое партнерство между Германией и Россией? Если да, то санкции как-то не вписываются в него.
– Картина будет неполной, если иметь в виду только санкции. Мы видели существенные шаги с российской стороны. События на майдане, так сказать, копировались на Крым. Использование таких средств, как демонстрации, занятие зданий, смена регионального правительства, потом референдум, вплоть до присоединения Крыма к Российской Федерации. Все это противоречило общей стратегии. Это противоречило договорам, подписанным Россией, противоречило Будапештскому меморандуму 1994 года и Договору о дружбе и сотрудничестве 1997 года – обоим обязывающим международно-правовым документам. То, что с ними случилось, было нарушением международного права.
Нельзя забывать о связанных с этим вызовах и обсуждать лишь санкции. Санкции имеют предысторию. Напомню, что есть ряд стран, испытывающих глубокую озабоченность. Как представляется, относительно просто побудить часть русскоговорящего населения заявить, что она хочет стать частью Российской Федерации. Это можно сделать в Латвии, Эстонии, можно и в Молдавии, где есть Приднестровье. Все они поэтому опасаются России. Мы говорим о санкциях по этому поводу, а не в контексте нормально идущего стратегического партнерства.
– Вы сомневаетесь в свободном волеизъявлении населения Крыма?
– Нет, в этом я не сомневаюсь. Не стану ручаться, что 96%, но думаю, что в Крыму есть большинство, которое хотело такого решения. Однако не использованы цивилизованные пути для осуществления такого процесса, соответствующие законодательству. Мы не отрицаем факта решения крымчан, мы не принимаем того, как это делалось, включая использование неопознанных вооруженных сил. Это вызов для других стран. В ряде из них по такому образцу можно дестабилизировать положение.
– В немецкой прессе много, буквально сотни откликов читателей, которые не разделяют политические заявления и статьи о том, что Россию нужно наказать.
– Нет никакого наказания. Вы правы, что в Германии есть большинство, которое понимает, что население Крыма хочет жить в Российской Федерации и не имеет ничего против полученного результата. Вместе с тем наблюдается столь же определенное отклонение того, как это было сделано. А также желание сохранить целостность Украины. На этот счет я не вижу четкого заявления России.
– Президент Путин говорил же об этом…
– Я внимательно прочел его обращение. Он сказал: «Мы не хотим раздела Украины, нам это не нужно». Что это означает? Быть может, Россия не нуждается в немедленной военной интервенции, а достаточно лишь побудить русскоговорящее население поступить как в Крыму, и тогда президент внезапно сможет сказать, что он не в состоянии поступить иначе, коль скоро эти люди хотят в Россию. Так что необходимо четкое заявление о гарантии целостности и суверенитета Украины. Пока этого нет, санкции остаются не как мера, а как предупреждение на случай возможной перемены в обстановке.
– Кого вы относите к гражданскому обществу в России? Тех, кто критикует политику Кремля, или также те 80%, которые поддерживают возвращение Крыма? И как прошли ваши контакты в Москве?
– Как и в Германии, российское гражданское общество имеет очень широкий спектр. Начиная с неправительственных организаций в сфере культуры или образования. Но к нему относятся и НПО, критически относящиеся к политике правительства. Что касается моих встреч в Москве, то их было много и разных, например в Госдуме. Беседы прошли интересно, но общее мнение удавалось уяснить не всегда.
– Если вернуться к отношениям Москва–Берлин, то как обстоит дело с межгосударственными консультациями?
– Межгосударственные консультации, которые намечались на апрель, отменены. То же самое касается саммитов ЕС–Россия и G8. К сожалению, Россия движется к политической изоляции.
– Но вы сами, господин Эрлер, все же приехали…
– Да, мы не хотим изоляции России. Это самоизоляция. Скажу вам как старый друг России, что мы можем вместе многое потерять, потерять то, что было построено, включая взаимозависимость в экономике и энергетическом секторе, за десятилетия партнерства на основе доверия. Нашей целью должна быть нормализация ситуации.
