Павел Шеремет: «Каждую программу делаю как последнюю»

Павел Шеремет – ведущий социально-политического шоу «Прав?Да!» на Общественном телевидении. Фото с сайта программы

Павел Шеремет известен как репортер и телеведущий «золотого десятилетия ТВ», а также противник режима президента Лукашенко (в конце 90-х был арестован прямо во время съемки репортажа о ситуации на белорусско-литовской границе и провел три месяца в тюрьме). Позднее стал известен как документалист («Чеченский дневник», «1991 – последний год империи», «Егор Гайдар. Долгое время», «Последняя высота генерала Лебедя») и писатель-публицист («Питерские тайны Владимира Яковлева», «Саакашвили/Грузия. Погибшие мечты»).

С сентября прошлого года Павел ШЕРЕМЕТ ведет социально-политическое шоу «Прав? Да!» на Общественном телевидении России. Корреспондент «НГ» Вера ЦВЕТКОВА встретилась и поговорила с ним.

– Впервые вижу человека, поменявшего банковскую карьеру на журналистскую (сейчас бы всем нам ровно наоборот!) Почему, Павел?

– Ну, это был далекий 92-й год... По большому счету журналистом стал потому, что главный кайф в жизни для меня – человеческое общение. Занимаясь журналистикой, я услышал столько невероятных историй, познакомился с таким количеством интересных людей, побывал в таких удивительных местах... В каких я, банковский служащий, никогда бы не оказался.

– И разворачивалась та журналистская карьера стремительно: вскоре местный ПЕН-центр назвал вас лучшим тележурналистом Белоруссии, через год вы – собкор ОРТ, нынешнего Первого. Трехмесячный перерыв на нары, и опять ОРТ – корреспондент и ведущий «Времени», далее – руководитель отдела специальных проектов. Ладно, ушли из хлебного банковского дела, но и с хлебного Первого в итоге ушли!

– Из новостей ушел в 2000-м, а в 2008-м – и с Первого канала. В середине нулевых у меня случился серьезный мировоззренческий кризис. Я тогда снимал документальные фильмы, делал журналистские расследования... Пространство вокруг постепенно сужалось, сужалось, я все отступал, отступал... и в какой-то момент понял, что отступать дальше некуда. Я ненавидел себя, я ненавидел каждый день, проведенный на работе, – жил в страшной дисгармонии. Решив, что невозможно так жить дальше, пресмыкаться и подстраиваться, – ушел с телевидения и стал писать книги. Одну из них – учебник «ТВ. Между иллюзией и правдой жизни» – написал в том числе и для того, чтобы разобраться самому, мое это – не мое, не ошибся ли, поменяв банковское дело на журналистское. В книгу вошли 13 лекций и 25 интервью с профессионалами; скажем, как делать репортаж, рассказывают Кондратьев и Пивоваров, о спортивном комментаторстве – Уткин и Гусев и т.д.

– А потом, как и коллеги Евгений Киселев и Савик Шустер, подались на украинское телевидение. (Которые страшно, кстати, довольны своей работой в Киеве)

– Есть конкуренция – есть развитие: в Киеве пять новостных круглосуточных каналов, семь бизнес-каналов... И даже создан аналог Общественного телевидения. Которое, правда, вещает в Интернете, тем не менее новости с недавнего евромайдана все смотрели по нему – доходило до миллиона просмотров в день, представляете? И я понял, что работай ты сегодня хоть на самом главном канале – это уже не имеет никакого значения. С развитием Интернета для меня пропала крепостная привязанность к телевидению. 

 Я живу на два города. Мой киевский телепроект неожиданно закрылся, потому что канал ТВi захватили рейдеры. Это особенность современной Украины – полная вольница в плане законов, правил и процедур: кто сильнее, тот и прав. 

– С сентября вы ведете на ОТР – Общественном телевидении России – ток-шоу «Прав? Да!». Видела выпуск о евромайдане в самый пик событий, и была поражена – таких кадров не было показано даже на «Дожде».

– Когда меня пригласили вести эту программу, я спросил только одно: есть ограничения по темам – гостям, цензура? «Нет. Делай, что хочешь». Так оно и оказалось. Тем не менее иллюзий у меня нет – каждую программу я делаю как последнюю. Мы стараемся, чтобы были представлены все точки зрения – и белых, и красных, но... Содержательные вещи без популизма и глупостей невозможно, бывает, обсудить: одни не верят, другие не хотят. Приходят затравленные цензурой оппозиционеры, как на последний бой, и не следят за тем, что говорят в эфире – «вырежете, если что». А мы работаем в режиме прямого эфира! Приходят представители партии власти – эти абсолютно безответственные, поскольку знают, что их за язык никто не поймает и можно говорить все что угодно.

У меня с собой всегда блокнот, диктофон, телефон с камерой: посетил событие – написал статью плюс твит, выложил фото в Facebook, разместил видео на YouTube. Снимая майдан сверху, с седьмого этажа, встретил сенатора Маккейна, поспрашивал его, сфотографировался с ним,  видео снял, а фото выложил у себя в Тwitter. Так один из неоднократных гостей программы, московский общественный деятель, тут же написал мне: мол, а вы поближе общайтесь с Маккейном, тогда даже на Общественном телевидении не разрешат программы вести. А сенатор известен как максимально жесткий оппонент тоталитарных режимов.

Все, конечно, там держится на Анатолии Григорьевиче Лысенко, дай ему бог здоровья и сил, каждый день молимся за это.

– Ваша версия – почему ОТР было встречено едва ли не в штыки?

– Мы попали в психологическую ловушку: оппозиция считает, что ОТР было создано как имитация демократии, типа – игры власти, а правительственные силы считают: да нечего и играться, на фиг нам нужны эти эксперименты со свободой слова, которая опасна по определению. Вот и получается, что ОТР – свой среди чужих и чужой среди своих. В последнее время журналисты вроде бы наконец рассмотрели нас и стали подобрее.

– Как вам новая Индустриальная премия вместо ТЭФИ?

– Я в шоке, честно говоря. Очень расстроен возможной гибелью телеакадемии и исчезновением премии ТЭФИ,  потому что эти наши междусобойчики – они вредят всем. Я не понимаю, почему внутри корпорации не смогли договориться, почему люди не постарались быть выше своих амбиций? Ну нельзя так узко мыслить, выходить из академии и делать премию под себя! Я 11 раз был финалистом ТЭФИ и ни разу лауреатом, ну и что? Это же не повод хлопнуть дверью.

– Павел, расскажите о «Приговоре», который выходил пару лет назад на РЕН ТВ. На мой взгляд, очень полезный и серьезный был проект.

– Он шел всего четыре месяца. И формат был оригинальный, не адаптированный. Тяжелый был проект, изматывающий, стоил нам много нервов и крови. Если помните, в студии присяжные обсуждали интервью, записанное мной в колонии с осужденным, отсидевшим половину срока, и решали, достоин ли он УДО. «Приговор» – идея и инициатива Марианны Максимовской, она была и продюсером (мне кажется, она работает 24 часа в сутки!) – отрабатывала свою «Неделю» и еще с нами ехала куда-нибудь в Сибирь, в Челябинскую область – зимой, по минус 30, да до колонии еще пилить километров 200...

Я страшно эмоционально уставал от этих интервью в колониях. Ты вынужден лезть в душу к человеку – картинка должна быть эмоционально-захватывающей: «Расскажи, как тебя били», «А вы помните, как выглядел насильник?» Пипец, меня просто выворачивало! И ты же берешь на себя ответственность: человек доверился тебе, надеется на тебя, а ты ему ничего не можешь обещать – передача может только ходатайствовать перед комиссией по помилованию. По сравнению с Ходорковским мои три тюремных месяца – это зашел и вышел, но и они оставили такой шрам в душе, что я считаю – любая возможность помочь людям в этой ситуации должна быть использована.

– Нешуточный проект – почему он так быстро сошел с экрана?

– Может быть, общество было не готово... Судьи считали, что мы влезаем в их компетенцию, говорили: «Как вы, непрофессионалы, можете решать, виновен – не виновен?!» Если дело нами ставилось под сомнение, говорили: «Куда вы лезете, вы что, подрываете основы судебной системы?» На РЕН ТВ тогда как раз шли пертурбации в руководстве, судьба самой Марианны была неясна (хотя я не знаю, что там вообще есть, кроме Максимовской!), к тому же программа была дорогая: командировки в Сибирь плюс студийные записи, а наше телевидение – оно всегда в погоне за рейтингом и экономической эффективностью. Все вместе подорвало проект, и он заглох.

– Спрошу насчет пресловутого куда ни плюнь непрофессионализма – может, сейчас время такое, в принципе мало талантов?

– Российская земля продолжает рождать таланты, проблема только в том, что негативная среда не позволяет этим талантам развиться и жить долго. К примеру, средний продуктивный срок существования хорошего репортера сейчас – от трех до пяти лет.

– А как же Борис Соболев, уж сколько лет делающий потрясающие журналистские расследования на «России»?

– Исключение, подтверждающее правило. Вот вы – телекритик, то есть находитесь в теме – можете назвать пять ярких репортеров с НТВ? С Первого? С ВГТРК? А раньше мы могли назвать с десяток... Или можете назвать новостных ведущих – тех, кто не остался из прошлого века? Новые – все какие-то безликие, ты не знаешь их имен, не можешь их идентифицировать... (Начинает эта тенденция распространяться и на газеты – из «Коммерсанта» ушла толпа людей, и мы видим, как это отразилось на качестве.) На Первом есть шоу «Вечер с Иваном Ургантом», на которое брошены громадные деньги и силы и которое лично курирует Эрнст. Почему в Америке таких шоу – десятки, а у нас – одно? Потому что подобные шоу актуальны, когда вы можете шутить и стебаться над всеми событиями дня, в том числе политическими новостями, и нет никаких ограничений, кроме моральных. Но кое-кому удобно, чтобы медиа были под веником.

– Хотите свободной прессы в несвободном обществе?

– Я абсолютно убежден, что пресса в России должна быть не просто свободной, а отвязной. Убивают нашу прессу так называемые договоры информационного обслуживания, когда мэрия, губернатор, управление внутренних дел и т.д. заключают с газетами и телеканалами этот договор – фактически взятку: те дают деньги – эти возносят хвалу. Я считаю, госструктурам надо запретить размещать за деньги пиар-материалы в СМИ. Если о вас не пишут, значит, либо вы плохо работаете, либо ваша работа никому не интересна.

– Вам всегда была интересна политика. Сегодня тоже?

– В политике сейчас очень мало личностей – и огромное количество непонятных персонажей, которых в нормальной ситуации и в нормальном обществе и близко не подпустили бы к Государственной Думе и к государственным организациям. Очень много просто подлецов, которые прикрываются патриотическими лозунгами: достаточно сказать «Великая Россия!» и «Смерть пиндосам» – ты свой и на коне. Возгонка, возбуждение всех и вся, идеологическая мобилизация электората – это реально очень опасно. Боюсь, если и дальше так пойдет, то даже вне зависимости от цен на нефть в России грянут очень серьезные испытания.