Ян Шенкман В советские времена нам упорно внушали, что Россия - самая читающая страна. Приводились веские доказательства: миллионные тиражи книг и до отказа заполненные читающими гражданами вагоны метро. При ближайшем рассмотрении эти доказательства кажутся подтасовкой, причем довольно наивной.
Миллионные тиражи, как известно, канули в прошлое. Да и не доказывают они, что Россия - страна запойных читателей. Иначе самым крутым отечественным бестселлером пришлось бы считать "Малую землю" или телефонный справочник "Вся Москва".
Что касается вагонной публики, то Гоголю с Набоковым она явно предпочитает покетбуки и газету "Частная жизнь".
Как-то в метро я минут пятнадцать наблюдал здоровенного лба явно бандитской наружности, с интересом листающего страницы. Вид у него был такой, будто все понимает. Изловчившись, я прочел название на обложке: "Вас арестовали. Что делать?"┘
На этом фоне любая мало-мальски интеллектуальная книга, достигшая высокого уровня продаж, кажется феноменом, явлением, которое опровергает правила и тенденции. Тем не менее такие книжки время от времени появляются. Их называют культовыми, продвинутыми и просто модными. Иметь такую книжку дома - дело чести. Полюбить ее - значит приобщиться к десяткам тысяч людей, думающих так же, как ты.
В конце восьмидесятых читательский голод довел тиражи книг до космических цифр. На этой волне возникали не только миллионные состояния, но и громкие имена. Слава и авторитет многих сегодняшних литераторов были бы невозможны, не прозвучи они в момент, когда внимание публики было приковано к литературе. Однако кто не успел, тот опоздал: общественный интерес перекинулся в иные сферы, аппетит был удовлетворен и пошел обратный процесс.
Тиражи стали катастрофически падать, издательства если на чем и выезжали, то на старых дрожжах. Издательские планы делались на Довлатове, Бродском, Сорокине. Премии получали Гандлевский, Пригов, Кибиров. Ничего дурного в этом, естественно, нет, и перечисленные писатели не несут никакой вины за то, что, имея в наличии раскрученные брэнды, издательства отвыкли вытаскивать на свет божий более современную литературу.
Всем, кто имеет отношение к книжному рынку, я с завидным упорством задавал один и тот же вопрос: "Человек написал роман. Как сделать, чтобы этот роман: а) издали; б) покупали; в) говорили о нем"?
Большинство ответов звучало банально и некомпетентно. Мол, если роман талантливый, он пробьет себе дорогу и сам. Как будто книжные прилавки кишат сплошными талантами, гениями в мягких обложках. Искушенные люди утверждали, что все решают личные связи. Маркетологи сообщили, что нужно вычислить незаполненную литературную нишу и работать над ее заполнением.
Издатель-альтруист Михаил Сапего говорил мне, что самое лучшее для неизвестного автора - печататься за свой счет и постепенно завоевывать аудиторию. Завсегдатаи салона "Классики XXI века" доказывали, что настоящая литература нужна лишь ограниченному кругу (видимо, им самим) и оптимальный тираж поэтому - сто пронумерованных экземпляров. А знакомый букинист рассказал, что принципиально торгует лишь книгами, прошедшими испытание временем.
Вот такие разные мнения. Если их суммировать, получается не самая радостная картина. Книг выходит вроде бы много, а почитать толком нечего. Не то чтобы книжный голод в стране, но, скажем так, ограниченный рацион для истинного ценителя.
О том, как мы дошли до жизни такой, рассуждает во "Внеклассном чтении" книжный человек Андрей Кротков. В отличие от советских времен, утверждает он, покупка и собирание книг сегодня - занятие прагматичное и утилитарное. Это и понятно: книг стало больше, а денег значительно меньше. Что отнюдь не исключает задушевного чтения.
Продвинутый молодой человек Антон Журавков рассказывает о буккроссинге (свободном обращении книг среди населения). С виду очень напоминает рекламную акцию и пиар. Правда, цель ее для меня остается большой загадкой.
Успокаивает лишь то, что в России любой пиар неизбежно становится или чем-то большим, или чем-то меньшим. Превращается либо в пародию, либо в проявление самой высокой духовности.
Дарья Гармоненко