Покой и воля

Боб Блэк. Анархизм и другие препятствия для анархии. - М.: Гилея, 2004, 218 с.

Героическое издательство "Гилея" и лично Сергей Кудрявцев продолжают методично подрывать устои американского империализма. Из предисловия, написанного выдающимся художником-авангардистом и математиком-анархистом Мишей Вербицким, выясняется, что Боб Блэк был (а впрочем, и остается) вздорным американским доктором юриспруденции, этнографом, социологом, исследователем городского маргиналитета, а также сектантом, изгоем, антисемитом, сутяжником и скандалистом - иными словами, человеком, заслуживающим всяческого доверия. Презирая средства массовой информации, он публиковал свои исследования на столбах - методом научной расклейки.

Какие же идеи занимали ум этого великого человека? Из талантливого, как все вербицкое, предисловия можно заключить, что главной лептой, внесенной Блэком в улей передовой мысли, была концепция "нульработы". Миша посвящает ей отдельную главку, отдельный абзац из которой сам достоин быть расклеенным на столбах:

"Концепция нульработы до того проста, что непонятно, почему кто-то все еще работает. Из тысячи американцев 999 делают черт знает что. Около 500 перекладывают с места на место бессмысленные денежные или налоговые бумажки, еще 100 следят, чтобы никто этих бумажек мимо места не пронес. Сто человек чинят автомобиль, нужный остальным бессмысленным товарищам для поездок на их вредную и бессмысленную работу. Еще сто называются журналистами и рекламщиками: они врут всем остальным, чтобы никто не догадался, что эти вещи не нужны. Себе тоже врут во избежание когнитивного диссонанса. Еще сотня врет детям и подросткам по причине административного фашизма - это называется школа и институт. Если отменить деньги, рекламу, массмедиа, выборы, частный транспорт, школу, сигареты, кока-колу и кучу других очевидно ненужных и вредных вещей, у людей неожиданно окажется масса свободного времени. Это и называется нульработа. Работать не должен никто, потому что западло".

Это, повторим, транскрипция Миши Вербицкого. Сам Боб Блэк придерживается более традиционных взглядов. Альтернативой "работе" он видит не бездеятельность, а "игру", то есть активное творчество. Таким образом, его пафос направлен не против труда, а против его отчуждения. Если марксисты трактовали отчужденный труд преимущественно в экономических категориях (производство прибавочной стоимости и фетишизация денег), то Блэк рассматривает отчуждение труда с экзистенциальных позиций: если человек работает, чтобы жить, а живет, чтобы работать, то какой во всем этом смысл?

Боб Блэк отметает тезис об извечности "борьбы за существование", называя его "гоббсианским мифом". Неправда, пишет он, что жизнь охотников и собирателей была жестока, неприятна и коротка. Весьма многие современники и соотечественники Гоббса находили жизнь североамериканских индейцев весьма привлекательной, в то время как те "уходили к белым поселенцам не чаще, чем немцы лезут через Берлинскую стену с Запада на Восток". Социал-дарвинизм - это изобретение капиталистической цивилизации, в естественных и аграрных обществах, если они не подвергнуты колониальной эксплуатации, никакой "борьбы за существование" не наблюдается. В доказательство приводятся данные антрополога Маршалла Салинса, назвавшего свою статью об охотниках и собирателях "Первое общество изобилия". Дикари работают меньше "цивилизованных", и при этом их работу трудно отличить от того, что мы бы назвали игрой. Поиск пищи не является непрерывным, досуг наличествует в изобилии, а о таком здоровом и продолжительном сне, как у дикарей, рабам работы остается только мечтать.

Понятно, что за все это "второе общество изобилия" не может не мстить "первому" самым жестоким образом. Хрестоматийным примером такой мести является жгучая ненависть всех "цивилизованных" (как капиталистов, так и коммунистов) к крестьянству. Труд крестьянина - это его образ жизни, крестьянский труд не нуждается в мотивации. Поэтому его надо любым способом превратить в "работу", в "аграрное производство", конечной целью которого является не ароматный помидор с грядки, а мотивированный несъедобными деньгами "товар" - "сельскохозяйственная продукция".

Заметим, что Боб Блэк с симпатией пишет об "осажденных бастионах крестьянства в третьем мире", причисляя к таковым Мексику, Индию, Бразилию и Турцию, но, увы, конечно же, не Россию. Проводник идей Боба Блэка Миша Вербицкий относится к крестьянскому труду несколько иначе - он его ненавидит.

И еще одна оговорка Блэка заслуживает внимания - его сочувственное отношение к тому, что мы называем "советским разгильдяйством". (Теперь уже "российским", но статья "Упразднение работы", о которой идет речь, написана в начале 80-х годов.) Цитирую: "Либералы, консерваторы и либертарианцы, оплакивающие ужасы тоталитаризма, - лицемеры и обманщики. При любом слегка десталинизированном диктаторском режиме больше свободы, чем на рабочем месте обычного американца".

Воля ваша, а я это понимаю так. Вот сейчас ваш непокорный слуга имеет удовольствие сотрудничать одновременно в двух разных изданиях. Одно из них немецкое (с офисом в Москве), другое наше. В нашем я обязательно хожу "на обед". За обедом - 50 граммов, само собой. После сдачи номера еще 200. Ну и от редакции до метро путь неблизкий. А в немецком мне еще на собеседовании сказали: "Вообще-то у нас есть бар, но┘ с сотрудниками здесь выпивать не принято". Будто я алкоголик - без сотрудников выпивать. В результате - в наше издание прихожу, как на праздник, а в не наше - как конь в стойло. Надо ли уточнять, которую из работ я считаю "работой", а которую освобожденным творчеством?..

* * *

Обычно из обозначенного Бобом Блэком круговорота "трудиться, чтобы жить, чтобы трудиться" видят один выход - цель труда (подразумевается, что она же в данном случае и цель жизни). Однако любая цель - фикция, потому что человек смертен. Разве низменное желание заработать денег на отпуск отличается от высокой цели построить звездолет и улететь на нем в космос? Морковка, привязанная перед носом у ослика.

Цель труда/жизни сводится к откладыванию на потом самой жизни. Это отчетливо видно на примере стахановского титанизма. Ради чего горбатились? Ради "хорошей жизни". То есть ради чего-то такого, что противоположно труду. В кино этой противоположности перепадало труженикам на ВДНХ или во время колхозной ярмарки. В реальности приходилось уповать на детей: уж дети-то "поживут". А точку зрения, согласно которой труд - это и есть хорошая жизнь, принято считать "скотской", мещанской.

┘Вставать в полседьмого утра, кряхтя, хлебать квас из ковшика, трястись в промозглом автобусе и, оставив надежду на проходной, окунаться в запах горелого масла и сизой металлической стружки. С мастером поругаться, наладчицу за задние места прихватить, а там к монтажникам на рытье траншеи пошлют или снег убирать, а там - в столовую очередь занимать. После столовой можно и это самое. После гудка - опять это самое. Хорошо живем! При деле - большом и верном. А дома ждут жена, балбес-двоечник и душистый суп с фрикадельками из зеленой эмалированной кастрюли - ей лет сколько мне, а почти что не облупилась┘

Советским идеологам стахановщины в этой картине не достает самопожертвования и героизма. Их можно понять - самопожертвования и героизма тут нет. Новым левым теоретикам вроде Блэка или Вербицкого недостает стремления к свободе. Но зачем стремиться к тому, что есть?

Невольно вспоминается детская загадка-розыгрыш про мешок ума и мешок денег. "Лежат на дороге два мешка - мешок ума и мешок денег, ты что возьмешь?" - "Мешок ума". - "Ха-ха-ха! Каждый берет то, чего ему не хватает!" Кабинетные революционеры всегда выбирают волю, потому что покоя у них достаточно.