Великий утешитель

Юрий Мамлеев. Империя Духа.
– Москва–Воронеж: Terra Foliata, 2011. – 176 с.

Не стоит, наверное, рассматривать романы Мамлеева по отдельности. Правильнее говорить о них как о различных воплощениях одного и того же замысла. И сразу анализировать обобщенный мамлеевский роман.

Это просто. Обозначим социальные, психологические и метафизические аспекты произведения соответственно S, P и M. Тогда в традиционном (социально-психологическом) романе SP(T) > M(T), а в мамлеевском – SP(T) << M(T).

Метафизические романы писали, конечно, и до Мамлеева, но не задумывались о потенциале этого творческого метода.

Поздние романы Мамлеева отличаются от ранних, в сущности, только тем, что план содержания в них полностью раздавил план выражения. Видно, что автора волнует только «что». Вопрос «как» им уже решен. Ответ: просто, доступно, бесхитростно, насколько это вообще возможно.

В какой-то момент Мамлеев стал упрощать свой язык. И преуспел. Может быть, чрезмерно.

О своем предыдущем романе «Наедине с Россией» Мамлеев сказал, что он написан «младенчески простым языком». Эти слова можно распространить на все его позднее творчество.

«Империя Духа» – не исключение, хотя по сюжету напоминает один из ранних романов Мамлеева. А именно – «Московский гамбит». Напоминает настолько, что роман мог бы называться «Московский гамбит-2, или 40 лет спустя». Но называется точь-в-точь как научно-популярный журнал о религии, в редколлегии которого состоит Мамлеев.

Непонятно, как такие существа могут вообще существовать... Фото Левона Осепяна

Роман включает три части и объемный эпилог. В первой и второй частях повествование ведется от лица главного героя – визионера Александра Меркулова. Третья часть и эпилог написаны от третьего лица.

Действие происходит в наши дни. Почти все герои состоят в эзотерическом кружке, сложившемся вокруг Меркулова. Есть несколько сюжетных линий, в том числе «инцестуальная» (один из героев сожительствует с двоюродной сестрой).

Наиболее интересна, пожалуй, вторая часть, в которой Меркулов излагает свой визионерский опыт. Сам Мамлеев говорит, что не имеет такого опыта, но в Южинском кружке состоял один настоящий визионер, «Великий Наблюдатель», – Валентин Провоторов.

Не уверен, что визионерский опыт поддается реконструкции. Свидетельства о нем всегда интереснее, когда исходят из первых уст. Тогда они обретают настоящую заразительность. Автор данных строк, например, неоднократно уличал себя в том, что думает об уицраорах из династии Жрургов как о реальных существах. Будучи закоренелым скептиком. Много лет не заглядывая в «Розу мира» Даниила Андреева.

На этом фоне видения Меркулова могут показаться излишне схематичными, но трудно отделаться от мысли, что нарочитая схематичность. Предосторожность на тот случай, если кто-нибудь сделает из произведений Мамлеева сектантские выводы. Легко представить себе организацию мамлеевистов, решивших принимать каждое слово писателя за чистую монету. Сведенборга, Блаватскую, Штейнера, Гурджиева и Даниила Андреева такое отношение, по-видимому, устраивало. Мамлеева – страшит.

С легким презрением Меркулов описывает свое пребывание в мире богов, аду, «нижних водах» и «странных мирах». Типичный отчет: «Я, кстати, и в аду побывал <┘> Ничего интересного. <┘> Впрочем, один регион меня заинтересовал. Это регион счастливых каннибалов (в более или менее широком смысле слова). Там нет религии и нет страданий. Пожирание внешне безнаказанно. Но плата за это жутковатая: практически вечное и безысходное заточение, ибо связь с духовным началом прерывается полностью и навсегда, так что непонятно, как такие существа могут вообще существовать, пусть даже в форме некоей бессмысленной и жадной оболочки. Зато компенсация – в виде счастья. Вампирического, правда».

Еще фрагмент (цитата – вежливость рецензента): «И когда уходишь вверх от ада в низшие миры, нижних вод, то там становится чуть интересней ввиду определенной инфернальной загадочности происходящего. Эти твари и силы попросту хотят заморочить ваше сознание чем угодно: кто лаской, кто ложным видом световых проявлений, а больше всего – страхом, неземным бредом, ужасом поглощения, а иногда – гиперболическим юморком. Лишь бы вы расслабились, и тогда – можно высасывать вас из самих себя, поглощать энергию и ум».

Есть и более экзотические миры – погруженные в хаос, созданные по ошибке творца, лишенные скрепляющего начала и т.д.

Для чего все это нужно? Множественность миров нужна для обоснования существования «космологических Россий». Напомню, что в одной из космологических Россий побывал Арсений Русанов, герой романа «Наедине с Россией» (книга «Русские походы в тонкий мир»). Если Россий бесчисленное множество, то легче смириться с исчезновением России в земном мире. А когда-нибудь Россия неизбежно исчезнет, даже если хоронить ее пока преждевременно. Жизнь государств и народов ограничена во времени, как и жизнь людей.

Но если существуют и другие России, то все они, взятые как целое, образуют неуничтожимую Россию. Эту абстракцию Мамлеев называет Россией Вечной. Концепция России Вечной в романе приписана Александру Меркулову, но это простительное лукавство.

Дорога в Россию Вечную необязательно извилиста... Фото Александра Курбатова

Что может быть более утешительным для народа, исчезающего в демографической дыре как вода в сливном отверстии? Признаем, что Мамлеев – великий утешитель.

В эпилоге описана беседа героев о спасении России. Могу подтвердить, именно такие разговоры и ведутся на даче Мамлеева в Переделкине.

Трагедия в том, что метафизики достаточно для утешения, но не для спасения страны. Чтобы угадать рецепт Мамлеева, не надо быть эзотериком: «Если молодые люди хотят помочь своей стране, то самое лучшее, что можно сделать сейчас, – это завести многодетные семьи».

Но и совсем без метафизики сегодня не обойтись. Без трансцендентной опоры. Потому что разум говорит очевидное: российской государственности и русскому народу кранты.

Александр Севастьянов как-то остроумно сформулировал принцип российской государственности.

Бабы. Еще. Нарожают.

Именно так. С парцелляцией.

Суть государства не изменилась, а рождаемость – другая. Не нарожают. А может быть, и вовсе прекратят это бесперспективное занятие.

Тут не только в Россию Вечную поверишь – в любой абсурд.

Чтобы не смиряться с очевидным.