Занозистая личность

Не случайно, что один из великих мыслителей XX столетия родился 29 октября 1922 года в деревне Пахтино Чухломского района Костромской области в семье маляра Александра Яковлевича и домохозяйки Аполлинарии Васильевны. Возможно, что только человек, вырвавшийся из типичной русской глубинки, мог воспринять все научные и культурные достижения человечества как сказочное чудовище, которое нужно одолеть и подчинить. Этот провинциальный напор на знания не могли понять ни его коллеги-философы, мирно возделывающие свои академические садики, ни профессиональные литераторы, зачинающие тексты в комфортном сожительстве с музами.

А все началось с того, что молодой студент Александр Зиновьев решил создать Общую Теорию Всего, то есть такую философскую дисциплину, которая «охватила бы все проблемы логики, теории познания, онтологии, методологии науки, диалектики и ряда других наук». От этой цели Зиновьев не отказался и в последующие годы. Более того, он считал, что фактически ее достиг. Можно сказать, что Зиновьева, каким мы его знаем, породил его титанический замысел. Всю свою дальнейшую жизнь он считал грандиозным экспериментом по формированию «государства из одного человека» – суверенной личности, способной вынести бремя своей миссии. Отсюда нетерпимость к чужим взглядам и специфическая авторитарная манера изложения, в которой выдержано большинство его произведений (или, по выражению самого Зиновьева, «безапелляционно-декларативный стиль»).

Неспособный на компромиссы в сфере убеждений Зиновьев тем тщательнее избегал конфликтов с коллегами. В автобиографической «Исповеди отщепенца» он писал: «Я уступал дорогу всем, кто считал, что я мешаю им идти, и избирал другой путь, на который не претендовал никто». Не помогало. В последний раз философ уступил дорогу, когда ему было отказано в месте на кафедре логики и предложено преподавать на кафедре этики.

Когда его упрекали, что в его книгах и статьях полностью отсутствует то, что в науке принято называть «научным аппаратом», Зиновьев объяснял это не пренебрежением к другим авторам, а условиями своей жизни и работы, далеко не благоприятными для научного педантизма. Но, конечно, косвенная оценка коллег выражалась как в игнорировании Зиновьевым их работ, так и в красноречивом описании «коммунальных отношений», важнейшим проявлением которых он считал «всеобщую скрытую и зачастую открытую вражду к людям с выдающимися способностями».

Другим обстоятельством, предопределившим характер творчества Зиновьева, был талант карикатуриста. Хотел ли этого писатель или нет, но все его персонажи выходили трафаретными и карикатурными. В романе «Зияющие высоты» Зиновьев не пощадил и себя, изобразив во множестве ипостасей: Болтун, Крикун, Шизофреник, Неврастеник, Уклонист. Когда героев его романа упрекали в недостатке жизненности и духовности, Зиновьев парировал, что сделал это намеренно. Зиновьев знал слабое место своих построений – они работали до тех пор, пока можно было пренебречь духовностью, то есть вместо полноценных людей рассматривать абстрактных человеконасекомых – анонимных обитателей «человейника».

Занозистая личность Зиновьева, шероховатость и сухость его стиля, абсолютная убежденность в собственной правоте («Я всегда был прав») раздражали коллег и современников. У зиновьевских произведений никогда не было много поклонников. И не будет в будущем. Для расслабленного, размякшего, подтаявшего сознания чтение его текстов – тяжкий труд. Между тем Зиновьеву удалось схватить черты, органично присущие не только советскому обществу, но и «псизму» – постсоветскому обществу, в котором нам приходится жить и понимания которого нам остро не хватает. Скорее всего эти смыслы никогда не будут извлечены.

Смерть философа не убавила разнобоя в оценках. И сегодня логик наверняка скажет вам, что логические работы Зиновьева имеют чисто историческое значение, а вот его художественные произведения и социологические трактаты представляют несомненный интерес. Социолог пробормочет, что социология Зиновьева – публицистика, а не наука, что, конечно, не отменяет его заслуг в области логики и литературы. Наконец, писатель заметит, что романы Зиновьева сомнительны с литературной точки зрения, но их художественные недостатки искупаются замечательными познаниями автора в логике и социологии.

Не так давно стало известно о подготовке 50-томного Полного собрания сочинений Александра Зиновьева. Благой, но тщетный труд! Новозаветное «его здесь нет» витает над трактатами Зиновьева. Дерзкий мыслитель продолжает жить там, где пульсирует упругая мысль, рождается в муках идея и прорастает головокружительный проект. Его нет в стремительно ветшающих строчках, никчемных классификациях и расползающихся текстах┘