Скромное обаяние толкучки

Произведения искусства и предметы быта минувшей эпохи можно было недавно увидеть на Тишинке на выставке 'Сделано в СССР'.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)

С чем вы пришли к Женскому дню, товарищ? Запаслись ли солью и спичками, как сделали многие наши прозорливые соотечественники, а также сахарным песком? Купили ли по метелке мимозы на каждую из ваших милых дам? Или пошли по пути парфюма и антидиетических кондитерских изделий типа торт? Что ж, веселый был день: улицы пусты, мороз вопреки календарю и известной со школьной скамьи картине Саврасова про грачей только крепчал, по телевизору «Блестящие» и комики на «о» из бывшей братской оранжевой республики. Хотя кое-кто, наверное, вместо веселья и заливистого смеха излучал печаль и впадал в грех уныния. Мол, тоска, как говаривал Цинциннат Ц. накануне казни, и сколько крошек в постели┘ Но это лишь исключения на фоне общего ликования и массового винопития. К тому же находится кое-где у нас порой место прекрасному.

Скажем, на Тишинском рынке в эти околоженские дни проходила выставка всяческой мелкой художественной графики. Посетил не без удовольствия, повидал многих знакомых разного пола, кое с кем выпил коньяка, посмотрел работы – как давно знакомых авторов, так и свежего призыва. Красиво, кое-что даже покупали, благо цены все ж таки не такие, как на живопись маслом или, скажем, гуашью. Работы все больше интерьерные, веселенькие, хороши, чтобы украсить спальню ненаглядной или стены дачного домика. У меня вот есть один приятель, так у него весь предбанник любимой баньки завешан произведениями искусства. Помоется, выпьет пивка и – в объятия изящного┘ Сказал все это и спохватился – а ну как заподозрят в рекламе графики и тишинских стендов. А потом вздохнул с облегчением, вспомнив: выставка-то уж два дня как закрылась┘

Так вот, значит, Тишинка. Не без понятного волнения входишь под ее изящные ажурные своды, невольно с опаской поглядывая вверх. Нет, держатся, кажись, своды-то. А ведь когда-то, еще до монумента Церетели и Вознесенского, возведенного на этой площади в память русско-грузинской дружбы, не дадут соврать старожилы, никакой крыши над этим тихим местом не было вовсе. А была одна из самых замечательных московских толкучек под открытым небом. Это сейчас тут сплошные бутики и лавки с изящными изделиями заграничных мастеров, часы из Швейцарии и японские зажигалки. А прежде торговали на Тишинке разнообразной, скажем прямо, восхитительной дрянью.

Помимо цветов полевых и садовых, квашеных огурцов с капустой и моченых яблок, здесь можно было приобрести множество других полезных для здоровья вещей. Торговали поношенными штанами, валенками, детскими колясками б/у, неработающими телевизорами, косыми торшерами, настенными часами с кукушкой. Помнится, в самом начале перестройки, когда по стране прокатилась волна робкого частного предпринимательства, иначе говоря, мешочничества и первичной легальной спекуляции, я часто заглядывал на Тишинку. Много полезного товара предлагали оборванные зачуханные продавцы, как-то: майонез из ближайшего магазина и постное масло в целлулоиде, заплесневелые пачки сигарет «Пегас», списанные на каком-нибудь складе, ржавые гвозди и пустые жестяные банки из-под пепси-колы. Однажды я наткнулся на мужичонку, который торговал перегоревшими лампочками накаливания. Даже меня, бывалого, это удивило. Я спросил у торговца: берут ли? Берут, утешил он меня. Но зачем? А как же, говорит, вот ты вывернешь лампочку в подъезде, а эту на ее место вкрутишь. И получится, будто так и было┘ Ужасть какой храбрый русский народ, как говорил некогда Подколесин своей невесте Агафье Тихоновне по другому, правда, поводу.

Помнится, здесь же была и комиссионка, пользовавшаяся немалым успехом у самых продвинутых московских модников, не знавших тогда еще слова «секонд-хенд». Ибо в те годы ранней демократии столица переживала очередную волну моды на ретро. Покупали драп и крепдешин, бурые от времени кружева ручной вязки, немыслимой красы сарафаны в цветах из довоенных сундуков, чуть побитые молью френчи, косоворотки, шали, широченные белые штаны с манжетами, до войны отчего-то звавшиеся теннисными, с желтыми от старости мелкими пуговицами на ширинке┘

Однажды и мне здесь немыслимо повезло. В темном углу на гвозде я приметил коричневой кожи длинное пальто, подбитое болотного цвета шерстяным шинельным сукном. Это была столь головокружительная вещь, что я побежал занимать 100 р. Всем шинель была хороша, длиной почти по щиколотки, с высоким воротником, не пробиваемым ветрами, с шикарным стильным разрезом на подоле. Вот только была она невероятно тяжела в носке. Но я был молод и спортивен, и носил ее, не сутулясь и не сгибаясь. Позже кто-то из знающих людей, увидев это пальто на мне, поведал, что во время войны такие присылали нам в Россию в комплекте с «виллисами» по ленд-лизу. Предназначались они для водителей, но командиры, разумеется, их тут же отбирали, и, сказал ветеран, многие генералы щеголяли в таких на фронте. Историческая вещь! Я носил пальто гордо и долго.

Шли годы, возрастные изменения фигуры в области талии привели к тому, что пальто перестало сходиться. И в какой-то момент зимой на даче я подарил его более худощавому соседу в благодарность за услуги по электрической части┘

Нет больше таких пальто. И не будет. Как, сказал мне кто-то, не повторится и молодость. Впрочем, нет и толкучки на Тишинке, один Церетели стоит одиноко и смотрит вдаль, в сторону Кавказских гор. Но будут еще Женские дни, пока мы живы. А соли, говорят, пока на всех хватит.