Как нас закаляли

Музей Николая Островского на Тверской. Здесь время Корчагина продолжается.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)

В советских школах Островского насаждали, как картофель при Екатерине, потом забыли, сейчас, кажется, готовятся опять насаждать. Наверное, верховные правители полагают, что это поможет выращиванию новой и свежей молодежи. Если так, то – они ошибаются. Не поможет. Потому что они даже название романа толкуют буквально и прагматически: мол, дело идет о хорошем ноже, которым удобняк кого-нибудь прирезать, поскольку мыслят не метафорически. Нет, мои юные друзья, речь идет о свойствах души, о способности к самопожертвованию ради победы мировой революции – по Троцкому, зарезанному ледорубом, перманентной, загляните в словарь иностранных слов. Впрочем, вам уж и не понять, не знаю даже, чему вас учили в школе в годы перестройки.

Дело в том, что нынешнее поколение далеко отступило от культа инвалидов, каковые почти непременно были героями правильного соцреалистического романа. Ну, как съевший в лесу живого ежа безногий Мересьев. В ходу идеалы шейпинга и справной спортивной фигуры, достигнутой с помощью тренажера. И юное поколение не знает, отчего надо было жертвовать здоровьем с риском для жизни. Иначе говоря, ему, новому поколению, неясны прежние идеалы, они знать не знают – за что, собственно говоря, боролись.

Вопрос, впрочем, не в них. Ведь и их отцы слабо сегодня понимают, что такое большевистская революция. То есть последствия, конечно, налицо, но зачем все это было надо┘ Ясное дело: чтобы у всех было всего поровну, но у всех все-таки было бы, а у нас – чуть побольше. Такой, грубо говоря, вставал с их детства идеал. Вскоре всем стало ясно, что так оно на свете не бывает. Но в жизни должно быть место мечте. Не все же грызть чипсы и поп-корн. Иначе не было бы плодоносящей целины и стучащих на стыках рельсов поездов на трассе БАМа. Не говоря уж о «Малой земле» и Каракумском канале, с помощью которого удалось-таки почти осушить Аральское море, которое путешественник Пржевальский ошибочно считал жемчужиной Средней Азии, поскольку совсем не жил при социализме.

Ведь действительно, многое из того, о чем мечталось, – сбылось. Почти везде горит электрический огонь, по вечерам даже в дальних селах мерцает голубой экран и раз в неделю в сельпо завозят сало и вермишель. Реки Сибири, правда, так и не переадресовали в арыки Средней Азии, но послушайте последние новости. Вот, скажем, в постсоветском Казахстане на выборах победили обе проправительственные партии. Вдумайтесь в это сообщение, в саму эту головокружительную многопартийность! Или: вышел Указ об устранении нарушений. Не так важно – каких таких нарушений, просто указано, чтоб нарушений впредь не было. А что – и не будет: как скажете, начальник, мы согласные. Нам что избираться, что назначаться. Или вот: в Татарстане открылось первое в республике поле для игры в гольф┘

Конечно, население несколько припугнуто терроризмом и потерей ряда телеканалов, и чуть напугались банкиры и прочие олигархи, но ведь все-таки можно поехать в Тунис покататься на верблюдах, получить пространный и-мэйл из, скажем, Германии или Гваделупы, прочитать такую литературу, о которой во времена развитой цензуры нельзя было и помыслить. Продается много импортной кухонной техники, причем не из ГДР, как раньше, а из других мест, поскольку и этой самой ГДР совсем уже нет. А Берлинскую стену по кусочкам распродали в американских супермаркетах: не верите, а я видел своими глазами, этот бизнес наладили наши бывшие соотечественники. Но мы слишком далеко уклонились от собственно юбилея, ведь Берлинская стена была построена, когда классик социалистического реализма давно умер. Одно можно сказать с уверенностью: он бы понял и одобрил бы.

Сегодня не все помнят, что такое есть соцреализм как метод познания действительности. А вот что: товарищ писатель сообщает всякие разные приятные вещи, тогда как в жизни их пока никто никогда не видел. Но, намекает автор, они будут в будущем, когда наши внуки будут при них жить. И в свете этого горьковского определения Николай Островский не принадлежит этой школе. Поскольку он почти не упоминал о светлом будущем и писал как бы о прошлом, хоть и по-соцреалистически с точки зрения корректировки действительности в нужную сторону. За что, кстати, враги предпринимали попытки предать его творчество забвению. Не вышло.

Сегодня, когда у нас на дворе эпоха Проханова, писателя, целиком устремленного в будущее, о чем свидетельствует хоть название его газеты, Островский читается уже иначе. Он кажется нам постпостмодернистом, как и некоторые его современники. Скажем, Гайдар, но не Егор, а Аркадий. Перечитайте, вы поймете. Гайдаровский «Дым в лесу» – это прозорливое пособие по отлову террористов. Как и «Военная тайна» – с отчаянным заглядом в будущее. А бравый Тимур – не первый ли он прообраз дружинника или члена студенческого оперотряда. Недаром же режиссер кино Н.С. Михалков целиком позаимствовал у этого автора канву «Голубой чашки» для своего блокбастера про утомленных солнцем.

Говорят, в эти дни в тесноватый музей писателя Островского на Тверской стояли очереди школьников, приведенных туда учителями литературы. Было не протолкнуться. А кому как не учителям знать, чем дышит молодое поколение. Тем и дышит – романтикой гражданской войны. Потому что у нас в России как сложится гражданское общество – так сразу гражданская война. На худой конец революция. Мы иначе никак.