Запад экранизировал "Махабхарату"

Несмотря на противоречивость оценок, экранизация Питером Бруком "Махабхараты" все-таки смогла соединить две эпохи. По наблюдениям очевидцев, в часы показа индийской стосерийной киноэпопеи улицы городов Индии пустеют - все сидят перед телевизором.

На наших голубых экранах "Махабхарата" проскользнула почти незаметно. Возможно, на канале "Культура" решили, что эпос в версии Питера Брука больше походит на красивую вечернюю сказку для взрослых, нежели на блокбастер, и прокрутили фильм-спектакль почти ночью. Но даже если его увидели не все, тем не менее обращение к выдающемуся произведению мировой классики можно смело назвать одной из наиболее удачных затей нашего ТВ, увы, не балующего зрителя серьезными культурными проектами.

Идея поставить "Махабхарату" у Брука родилась давно. Он тщательно подбирал актеров из разных театров мира. Режиссер не хотел втискивать эпос в матрицу современного театрального искусства. Слишком уж необычны персонажи "Махабхараты" для того, чтобы можно было передать их внутренний мир привычными средствами сцены. По замыслу актеры должны были прежде всего понять атмосферу, в которой протекала эта драма тысячелетия назад, пройти своего рода перерождение.

Подготовка к экранизации заняла более 10 лет. Актеры жили в Индии, Пакистане, Гималаях в глухих деревнях, вдали от цивилизации. Они читали древние тексты, занимались йогой и медитацией, чтобы достичь просветления. В каждом из них произошли внутренние перемены. А когда они созрели для своих ролей, созрел и сам спектакль.

Заслуга Брука в том, что своим фильмом он по меньшей мере напомнил жителям Запада о "Махабхарате" как о выдающемся литературном памятнике.

По объему "Махабхарата" в восемь раз превосходит гомеровские "Илиаду" и "Одиссею", вместе взятые. Она содержит свыше 100 тыс. стихов, которые разделены на 18 парв (книг). В конце эпоса даются также еще две очень важные парвы, подчеркивающие духовный смысл произведения: "Харивамша" (жизнеописание Кришны) и "Бхавишья" (Пророчества). Все парвы "Махабхараты" описывают около 100 основных сюжетов.

Знакомство россиян с эпосом началось с издания в 1788 г. "Бхагавадгиты" в типографии опального просветителя Николая Новикова. Это издание было первым памятником индийской культуры, появившимся на русском языке. В 30-40-е гг. XIX в. в просветительском журнале "Телескоп" Николая Надеждина появилась "Песнь Налы из "Махабхараты" при участии Белинского. Санскритолог Каэтан Коссович публикует перевод эпизода из "Адипарвы" (Книги Первой) - "Сундас и Упасундас". Увидел свет и перевод сказания о Нале Жуковского, вошедший в сокровищницу русской литературы под названием "Наль и Дамаянти".

В 1880 г. появляется работа виднейшего индолога того времени, основателя русской индологической школы И.П. Минаева "Очерк важнейших памятников санскритской литературы", в которой автор дал подробное описание "Махабхараты". Вообще все пособия по санскриту того времени включали в себя примеры из "Махабхараты".

Специфичный взгляд на индийскую классику сформировался в нашей стране в советское время. Признавая вслед за Джавахарлалом Неру "Махабхарату" "одной из величайших книг мира", наши ученые делали упор на роль "Махабхараты" в укреплении политического единства страны и, естественно, в классовой борьбе. Считалось, что эпос подвергся специальной "обработке" ради придания ему "яркой социальной направленности в интересах брахманства".

Первым академическим переводом "Махабхараты" на русский мы обязаны академику А.А. Баранникову. Художественные и исторические достоинства эпоса побудили его в 1939 г., когда он был директором Института востоковедения АН СССР, поручить санскритологу В.И. Кальянову перевод "Адипарвы" (наиболее сложной части "Махабхараты", подробно знакомящей читателя с философскими и космогоническими идеями "Вед", а также с многочисленными генеалогиями). Война расстроила эти планы, и перевод "Адипарвы" был завершен лишь в 1948 г.

Понимая, что все великие священные тексты не вписываются в узкие рамки массового сознания, Брук предпочел не погружаться в подробности. Он сосредоточил внимание на хитросплетении интриг и судеб героев. Первая версия фильма так и называлась "Политическая история человечества". Режиссер уловил главную мудрость "Махабхараты": человек расцветает как личность не в материи, а лишь в духовной среде.

Но то, чего Брук коснулся лишь отчасти, на самом деле составляет сердцевину "Махабхараты". Прежде всего это ведическое философское произведение, цель которого не только в том, чтобы сохранить для новых поколений славные страницы прошлого, но и в живой доступной форме через диалоги героев донести до каждого незыблемые духовные истины и осветить путь к совершенству.

В индийской философии очень популярен образ баньянового дерева. Человек, впервые попавший под сень баньяна, поначалу решает, что оказался в лесу. Между тем это всего лишь одно-единственное дерево, разросшееся в большую рощу. В "Бхагавадгите" говорится о существовании вечного баньяна, уходящего своими корнями в духовное небо. Ветви баньяна - различные планетные системы, а листья - ведические гимны. Таким образом, все древо питается жизненным соком, текущим из духовной сферы. Познав это древо, человек постигает мудрость "Вед".

Всего в ведических текстах насчитывается не менее 10 млн. стихов (шлок). "Веды" делятся на шрути (откровение), смрити (предание, поведанное мудрецами) и ньяю (логика). К шрути относятся четыре "Веды": "Риг" (гимны, прославляющие полубогов, а также мистические мантры), "Сама" (ритуальные молитвы и песни), "Яджур" (описание обрядов и указания по их правильному проведению) и "Атхарва" (мудрые наставления, в том числе магического свойства). По преданию, изначально "Веда" была одним цельным текстом. Мудрец Вьяса, предвидя неспособность людей охватить знание целиком, разделил "Веды" на четыре русла, поручив разрабатывать каждое из них своим четырем ученикам: Пайле, Джаймини, Вайшампаяне и Ангире.

Каждая из "Вед" включает в себя писания четырех уровней, предназначенные соответственно для учеников, соблюдающих целибат, для семейных людей, для тех, кто готовится сменить семейную жизнь на отречение от мира, и для тех, кто уже отрекся от мира ради высокой духовной цели. Отдельной ветвью раскидистого баньянового древа "Вед" служат так называемые итихасы (исторические повествования). К ним-то и относятся "Махабхарата", "Рамаяна" и пураны. Как правило, человеку бывает трудно понять "Веды". Поэтому их смысл разъясняется в "Махабхарате", "Рамаяне" и в восемнадцати пуранах. Поэтому в "Чхандогья-упанишаде" о "Махабхарате" и пуранах говорится как о "пятой Веде".

Значение сакральных санскритских текстов необычайно велико для индуизма в целом. Без собственного комментария к "Веданта-сутре", а также к "Бхагавадгите", называемой "квинтэссенцией всех Вед", и "Упанишадам" ни одна философская школа не могла претендовать на авторитетность.

"Бхагавадгита" считается ключом к пониманию всей "Махабхараты". В своей "Гита-бхашье" ("Медитации на Гиту") великий Ади Шанкара восклицает: "Привет тебе, о Вьяса! Разум твой непревзойден. Глаза твои огромны, словно лепестки лотоса. Это ты зажег светильник мудрости ["Гиту"], наполнив его маслом "Махабхараты". "Гита" помогает отыскать корень баньяна жизни. Этот корень - вечная религия ("санатана-дхарма"), предназначенная для всех живых существ, связанных со Всевышним узами любви. Индус может перейти в ислам, мусульманин - в индуизм или христианство и т.д. Но при любых обстоятельствах неизменно одно: человек всегда служит Богу, а если это так, то одновременно он служит всем подобно тому, как, поливая корни дерева, мы питаем и ветви, и листья. "Я - нить, на которую нанизано все сущее, как жемчужины в ожерелье", - провозглашает Кришна в "Гите". Именно ради этого диалога между Кришной и воином Арджуной была разыграна вся многоактная драма.

Осмысление Бруком "Махабхараты" через призму современного искусства дало и другой довольно неожиданный, даже парадоксальный эффект. Брук не только ввел зрителя в эпоху мифологического действа, но и перенес самих героев эпоса в нашу грубую и смутную реальность. Любопытно, согласился ли кто-нибудь из режиссеров ведической эпохи разыграть перед жречеством и правителями-кшатриями сценки из жизни, скажем, "клиентов", которые "всегда мертвы"? Едва ли, потому что в прежние эпохи вкус к смакованию ужасов не был физиологической потребностью, как в наши дни. Если древний сказитель и вглядывался в наше "прекрасное далеко", то с большой настороженностью, подобно тому как вахтенный подводник обозревает гладь океана через поднятый из пучины перископ.

Идею экранизации "Махабхараты" можно, конечно, воспринимать по-разному. Наверное, это зависит от глубины знакомства с этим произведением. Но интересна и роль постановки Брука в эволюции театрального искусства. В каком-то смысле его спектакль еще до экранизации был попыткой синтеза шекспировского театра с классическим индийским. В 70-80-е годы среди людей искусства считалось особым шиком "синтезировать" Восток и Запад. Далеко не всегда опыт приносил положительный результат. Нечто подобное произошло с Иосифом Бродским, которого экзистенциалист Шестов заразил индуизмом. Поэт имел неосторожность, по собственному признанию, одновременно прочесть "Махабхарату", "Божественную комедию", Ветхий и Новый Заветы. "Можно представить, какая это была гремучая смесь", - вспоминал потом Бродский. В итоге он вообще забросил "метафизические горизонты индуизма", которыми восторгался прежде, и подставил лицо "воздушным течениям в пустыне", навеянным иудаизмом.

Или взять Гротовски. Его творчество вообще переросло в эдакий "паратеатр". Его последние пьесы, на которые уже почти никто не ходил, стали фактически философскими лекциями, психологическими этюдами или монологами о йоге.

Бруковская "Махабхарата" освежила то, некогда модное веяние. Но фильм не стал коллизией двух культур. Наверное, таким и должен быть настоящий творческий синтез. Ведь духовный театр - не искусство. Искусством он стал только сегодня. Истоки театра находятся в духовном опыте человечества.

И наконец, нельзя не отметить еще одного момента. Экранизация Брука косвенно сыграла роль искупления Западом своей вины перед индийской духовной культурой.

Если в России ведическая классика с самого начала воспринималась благожелательно, то Западу в этом смысле повезло меньше. Европейцы-колонизаторы имели эксклюзивный доступ как к природным богатствам Индии, так и к ее уникальному духовному наследию. Тем не менее португальцы, голландцы, французы и англичане в Индии насаждали представление об индийской культуре как о дикой или, уж во всяком случае, неполноценной и требующей "коррекции". Второе пришествие "Махабхараты", на этот раз в театральном воплощении, стало выстраданным "реваншем" индийской духовности.