Гименей, на выход

Вот например: как демонстрирует нам изо дня в день наше телевидение, никто не может запретить свободной женщине в нашей свободной во многих отношениях до чрезвычайности стране - согрешить. Если ей хочется. Или кому-то - с ней, это неважно.

Мужчинам тоже не может запретить ЭТО никто и никогда. Но, как ни странно, сами они склонны верить в верность своих подруг, почти сознательно рискуя ошибиться.

Есть два полюса сексуальных переживаний, и, как все полюса, в повседневной жизни они едва ли вполне достижимы: связь вполне постоянная и вполне случайная. Первый полюс - ожидание невероятного слияния: в повседневном мире невозможно жить, не разнимая рук, не разъединяя тел и не отводя глаз от глаз. Дело здесь, конечно, не в достижении цели, а в самой дерзновенности попытки. И наградой любовникам в этом случае - острота, балансирование на грани рассудка и заглядывание в бездну. Это - сугубо персонализированный секс: партнеры свято верят во вмешательство высших сил, ибо как бы они без их помощи обрели один другого в этом перенаселенном, полном посторонних соблазнов широком мире.

Обратным полюсом служит анонимность секса, дарящая едва ли не столь же острые любовные переживания (кстати, известная формула "любовь с первого взгляда" не скрывает ли под эвфемистичной формой именно это стремление - любить, не зная, кого именно?). Само собой разумеется, что речь - не о свальном грехе, а о безымянности конкретного партнера, о любви фигурально и буквально - в темноте, по сути дела, о той же отчаянной попытке невозможной в обычной жизни близости, но попытке, предпринятой как бы с другого конца.

Именно в этой возможности анонимности, неузнанности - сексуальная природа маскарада и карнавала. Недаром же от ритуалов этого рода неотъемлемо понятие "карнавальная свобода", которая длится "одну ночь".

Но - о сути.

Расторжение брака всегда и везде обставлялось большим или меньшим числом юридических формальностей, но никогда не облекалось ни в какой ритуал. На первый взгляд это странно и нарушает симметрию: ведь развод чаще всего - событие не менее судьбоносное, чем свадьба.

Расторжение брака граждан всегда и везде воспринималось обществом как нечто крайне нежелательное, а подчас и преступное - вплоть до полного запрета разводов. Кое-где этот процесс обставлялся невиданными трудностями - скажем, в Италии лет тридцать назад: кто постарше, помнят все перипетии ленты с Мастроянни и Лорен. И только в советской России с исчезновением церковного брака (он не признавался действительным без записи об этом "акте гражданского состояния", отсюда и замена термина "жениться" на "расписаться") уже в 20-е годы для развода требовалось лишь полюбовное согласие сторон. И здесь я сослался бы на самых любимых согражданами авторов: Ильфа и Петрова, Зощенко...

На раннем этапе большевизации страны брак третировался как "пережиток", ведь теоретиков "свободной любви" и критиков "буржуазной семьи" среди коммунистов всегда было хоть отбавляй. Кроме того, большевики, в согласии с теорией Маркса, во всем стремились к упрощению, и с чего бы им противиться распаду семьи, заведомо более сложной системы, нежели отдельно взятый гражданин или гражданка, - короче протокол допроса. Семья как микрокосм менее прозрачна, более автономна, чем отдельный человек, жизнь в семье сложнее поддается государственной регламентации, чем быт одиночки.

Начиная с 30-х годов Сталин спохватился, озаботился демографической политикой, в разные годы запрещал аборты, вводил в школах раздельное обучение, изгнал дух эротики из произведений соцреализма - и обязал партийных аппаратчиков блюсти супружескую верность. Институт "прописки", придуманный в середине 30-х, способствовал не только оседлости населения, но - в условиях коммунального быта - и прочности брачных уз. Но число разводов росло пропорционально жилищному строительству. Рождаемость падала┘

Сегодняшнюю ситуацию многие демографы характеризуют как критическую. Но общее отношение в обществе к браку стало в последние годы более консервативным. Легкомыслие шестидесятников, приравнивавших нарушение брачных уз и табу к политической фронде - в пику государству, в пику партийному курированию этой сферы, - сменилось взвешенным отношением у следующих поколений. Сегодня браки заключаются не из одних лишь романтических поползновений, но и по здравому расчету. Развод опять воспринимается не как вольное приключение, сопряженное с такими приятными вещами, как возвращение сексуальной свободы и сбрасывание "цепей", но как проигрыш при построении жизни, крах надежд и планов. Наконец, изменение положения женщин и значительно большая их экономическая самостоятельность, а значит - возможность свободного выбора, безусловно, укрепляют семью, а вовсе не наоборот, как казалось некогда критикам феминизма.