Николай Климонтович На этот раз по каналу "Культура" шло ток-шоу Виктора Ерофеева под названием "Апокриф" (по-видимому, аллюзия на соответствующую передачу соответствующего культурного канала французского телевидения "Апостроф", посвященную литературе). Помимо ведущего, замечательно, к слову, выглядевшего, было на экране и другое очень знакомое и милое мне лицо - Дмитрий Александрович Пригов. Говорили о насущном: о литературе высокой и низкой, элитарной и массовой, как ни назови. Разговор равно привычный и равно бесплодный. Ну как о том, когда сажать капусту, которую давно все покупают в магазине. Я, помнится, несколько лет назад уже смотрел такую передачу. Там критик Наталья Иванова со всей свойственной ей страстью говорила, что высокая литература - есть! Я с ней и сейчас на всякий случай согласен.
Но это был романтизм. Поскольку мы явно движемся исторически вспять: кто нынче скажет прилюдно с экрана, что Маринина - не Лев Толстой и даже не Виктор Ерофеев? Да никто не скажет. Та же Иванова промолчит. Результат: передо мной интервью Марининой, данное ею "Известиям" на Франкфуртской книжной ярмарке. Озаглавлено оно так: "Западный читатель изучает Россию по моим книгам". Оно конечно, я бы запретил западному читателю изучать мою страну по книгам бывшего советского подполковника милиции, но - руки коротки.
Маринина не скупясь перечисляет страны и издательства мира, которые ее издают: две фирмы в Германии, причем весьма известные, одна во Франции (и сразу в твердом переплете, причем только один роман издан в количестве 100 000 штук). Италия уже снимает собственный сериал про Каменскую. О бывших наших коллегах по СЭВу и говорить нечего, если нынче к этому бизнесу подтягивается, по словам интервьюируемой, даже Албания, у которой других проблем нет, как только Маринину переводить.
Автору и ведущему "Апокрифа" такую звезду в свою программу, конечно, было не заполучить: чай, давно гуляет по "Апострофу". Пришлось ограничиться Дашковой и Донцовой, одной черненькой, другой беленькой, как ферзи, но еще не совсем дамки по сравнению с более удачливой коллегой, а также Баяном Ширяновым.
Речь прежде другого шла о "криминальном чтиве", и Дашкова-Донцова убедительно доказывали, что оно не только полезно, но и лидирует в мировой литературе. И с этим можно было бы отчасти согласиться, если иметь в виду Эдгара По, Достоевского, Честертона, Умберто Эко, да хоть бы и Конан Дойля, Агату Кристи или Сименона┘ Но они, что естественно для любого, скажем так, домашнего гения, имели в виду себя.
Ни Ерофеев, ни Пригов не возражали. Ну Ерофееву по чину ведущего и положено быть всячески корректным - прежде всего политически. Дмитрий Александрович же с много умудренным видом нес привычную ахинею, что, мол, и сам воспитывался на массовой культуре, которая, вообще говоря, много слаще так называемой высокой, которая, в свою очередь, еще неизвестно, существует ли вовсе, и все в таком духе. Ну понятно, дело концептуальное, к тому ж Пригов на своих захватывающих шоу подчас действительно умеет быть настоящим массовиком-затейником┘
Одна из дам, то ли та, то ли другая, которую, видно, достали уже разговоры о всякой там высокой культуре, в полемике высказалась так: мол, мне сразу назначают тираж в 30 000 экземпляров, потому что мои книги очень быстро расходятся, я хорошо зарабатываю, а те, кого вовсе не печатают, а если печатают - то их никто не покупает, просто завидуют. А что, не без того, авторы по преимуществу - публика голодная и тщеславная.
Но есть в этом милом аргументе помимо понятной гордости домовитой хозяйки, которая все в дом да в дом, еще и, скажем мягко, беззастенчивость. Причем не просто личная, но жанровая. Представьте себе на секундочку, чтобы, скажем, Андрей Битов (о котором делаются доклады на всех славистских собраниях, защищены десятки диссертаций по обе стороны Атлантики, написаны монографии) публично заявил, что по его книгам на Западе изучают русскую культуру. Причем в его случае это было бы действительно близко к истине. Может, потому и не заявляет - все знают и так?
Эта жанровая, скажем, беззастенчивость масскультуры идет от необходимости громко говорить о себе. Дело в том, что ее родовое в отличие от культуры высокой (каковая, настаиваю, пока еще есть) свойство - безликость. Уверен, если поменять обложки романов Донцовой и Дашковой, никто не заметит подмены. Индивидуальность - первый критерий высокой, не массовой, литературы: свои темы и любимые мысли, свой взгляд, свой язык и стиль. Произнесите где-нибудь в компании вслух словосочетание "стиль Марининой", и это будет, уверяю вас, острота вечера, продаю.
Есть и второй критерий: массовая литература одноразовая, как магазинный пакет. Если ее использовать по природному назначению, то есть читать. Массовые книжонки покупают в дорогу, их оставляют недочитанными в гостиничных номерах - не тащить же, и выбрасывают на помойку даже на даче, если требуется провести уборку. Недаром это называется "бульварной" литературой: то есть не для библиотеки. Ведь дома мы держим те книги, к которым полагаем вернуться: для справки, для цитаты, просто перечитать. Хотел бы я посмотреть на человека, который на необитаемый остров возьмет с собой романы про Бешеного┘
Все это так очевидно, что не стоило бы и говорить. Если бы по этому поводу не устраивались публичные дискуссии, если бы уважаемые мною люди не внушали с экранов телевизоров, что Дашкова-Донцова все равно как Томас Манн. Если бы у интеллектуалов не было откровенного умиления перед тем, кто сейчас двинет им в зубы: массы просят, а массы всегда правы┘
Виктор Ерофеев закончил свою передачу фразой: "Будем читать все, что нам нравится". Спасибо, я пью без сливок и без сахара. Натуральный.
Дарья Гармоненко