Не устает рука русского писателя

-Наталья Борисовна, как из разных текстов вы выбирали романы?

- В России все странно получается. Наш первый настоящий роман - это роман в стихах "Евгений Онегин". А то, что мы считаем первым русским романом на самом деле, это поэма "Мертвые души". Если мы вспомним "Героя нашего времени", то это роман в повестях. И если подходить строго, получится, что у нас есть роман "Анна Каренина" и роман "Идиот", а все остальное, включая "Войну и мир", "Братьев Карамазовых"┘ - это не поймешь что. Чаще всего жанровую форму выдерживают писатели второго ряда...

Получается, что романом сегодня считается длинное повествование, через которое проходят одни герои. Если оно короче, то это у нас повесть, а совсем коротко, то это у нас рассказ. Помните, гоголевскому герою снится жена, а жена - это материя. И он приходит в лавку и говорит: "Отрежьте мне пять метров жены". (Смеется.) Так что пять метров - это будет у нас роман. А все, что меньше, - повести и рассказы.

- И каковы они сегодня - наши романы, повести и рассказы?

- Если говорить о состоянии нашей прозы, то, конечно, когда достаешь с полки Набокова, начинаешь думать о том, что есть в ней один порок, который очень тяжело исправляем. Железный занавес привел к тому, что наши прозаики - как былые, так и нынешние - как бы изолированы от мировой литературы: мало и плохо читают. На языках вообще почти никто не читает, и западный опыт практически не учитывается. А если учитывается, то как-то слизывается, как телевизионные программы, - только конструкции. А чтобы присутствовал мировой романный контекст, этого нет. Так что после советского периода очень трудно нарастить мясо всемирности, которое присутствовало, конечно, в нашей литературе, особенно начала прошлого века. И, конечно, очень жаль, что мы сейчас, ну, как бы не задаем тон. Иностранные издательства сильно обожглись на наших переводах, потому что они не имели того успеха, на который рассчитывали, и с большим трудом берут что-то наше для публикации у себя.

- Букер пришел в Россию из Европы. Может быть, такое европейство дало толчок к размышлениям о романном жанре?

- Если вспомнить классическое происхождение романа и его появление на русской почве, то, конечно, это западноевропейское влияние. В нашей литературе самым распространенным жанром всегда была повесть. Она близка русской душе. И Пушкин это очень хорошо понимал, поэтому свое известное сочинение в стихах он и назвал романом. Там очень много реплик западной словесности.

- Словом, Букер заставил всех призадуматься над вопросом, что такое русский роман. Сейчас же есть идеи определить, что такое повесть.

- Есть такая идея. Журнал "Знамя" и издательство ЭКСМО учредили новую премию - премию Ивана Петровича Белкина. А Иван Петрович Белкин известен как "автор" пушкинских "Повестей Белкина". Сформировалось и первое жюри, которое возглавил Фазиль Искандер.

- А дискуссия "Что такое повесть?" в течение долгого времени будет не сходить со страниц газет и журналов...

- Мы можем сразу сказать, что повесть - это три метра материи. (Смеется.) Но это и "эпическое повествование небольшого размера" - в литературной энциклопедии так написано. И множество примеров, как повесть существует в русской словесности сегодня.

- Когда объявили букеровскую премию, все бросились писать романы. Теперь, я думаю, многие примутся сочинять повести.

- Да, тем более что ее можно написать за более короткое время. Скажу, что в шорт-листе будет пять произведений, поскольку повестей у Белкина было пять. Одна из них получит главный приз. Объявим короткий список на Сретение, 15 января, вручение состоится в марте.

- Вы решили, как будет выглядеть церемония?

- Мы страшно хохотали, когда все это обсуждали, и придумали, что, например, премию "Гробовщик" нужно будет дать тому критику, который, не подозревая, какое произведение получит премию, написал исключительно негативно об этой вещи. (Смеется.) Что, вероятно, могло бы украсить церемонию.

- Возвращаясь к Букеру, я знаю, что ваша симпатия принадлежала другому автору.

- Для литературы нет ничего ужаснее, чем демократия - путем голосования выбирать лучшего. Литература - не спорт, никто не бежит и ленточку не отрывает. Я симпатизировала всем. Иначе грудью закрыла бы проход в шестерку. А что касается предпочтений, в "Знамени" я опубликовала рецензию на роман "Кысь" Татьяны Толстой. Чрезвычайно артистичное и нарядное повествование. Роман Алана Черчесова "Венок на могилу ветра" мне представляется из всего списка наиболее фундаментальным. В этот мифологический роман-притчу включены и переработаны кавказские мифы, и он написан замечательным русским языком. Черчесов, на мой взгляд, является цветком европеизма на кавказской почве.

Если говорить о победителе, я сожалею, что Людмила Улицкая не автор нашего журнала. Когда мы печатаем экспериментальную прозу, всегда задаемся вопросом: а как насчет почитать? Это именно тот случай. И, может быть, хорошо, что именно она получила Букера. Ведь раз за разом премия отмечала авторов, круг читателей которых достаточно узок, а премиальный роман интересен самим собратьям-литераторам. В романе Улицкой есть момент семейной саги, в которой можно жить. Это очень качественная беллетристика, и я понимаю ее успех на Западе. Люди могут идентифицироваться с этим опытом.

- За этот год вы прочли текстов больше, чем обычно┘

- Я вам скажу так. Не устает рука русского писателя. (Смеется.)