Зимнее смирение

О телогрейке замолвите слово.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Гений в своей профессии, Слава Зайцев начал свою карьеру именно с телогрейки. Ему первому пришло в голову сделать эту часть одежды предметом демонстрации. Конечно, ему пришлось несколько украсить ее вид, придумать для нее специальную вышивку, подобрать цветные лоскуты и т.д. Но ее функциональности изменить он не смог. Телогрейка греет тело. А в русских климатических условиях это почти всегда актуально. Она сохраняет температурный баланс тела, позволяет не простужаться и не болеть.

По степени популярности у россиян телогрейка может конкурировать только с валенками. Поэтому кажется совершенной несправедливостью, что существует всенародно популярная песня «Валенки, валенки┘», но не существует песни про телогрейку. Безусловно, это упущение советских композиторов. Единственным объяснением здесь может служить известная трусоватость членов наших творческих союзов, которые, видимо, боялись, что употребление этого слова может быть интерпретировано как намек. Что ж, многим из них это простительно, у них не было опыта по рубке леса, укладке шпал и возведения жилых строений в зоне вечной мерзлоты. Даже во время полевых работ на дачах в Жуковке они обходились майкой без рукавов, прошлогодними калошами и брюками от тренировочного костюма...

Гимн телогрейке так и не был пропет. Фактически вслед за «Союзом нерушимым» и «Маршем энтузиастов» шли «Подмосковные вечера», в которых этот предмет одежды не предусматривался. Официальная культура создавалась людьми, предпочитавшими подмосковные вечера Колымским приискам и выбиравшим соответственную форму одежды...

Мы в России одеваемся не столько по климату, сколько по ситуации. Недаром популярное русское выражение «политическая погода» прямо непереводимо на другой язык. В других странах предпочитают говорить «расстановка сил». И уж тем более непереводимо – «надену-ка я сегодня телогрейку».

Огромный корпус российского фольклора тоже не освоил эту тему. Даже в сказках Афанасьева телогрейка ни разу не упоминается. Забавно, что лиса ходила в «душегрейке». Это очень глубокий знак изменения приоритетов в культуре: тело стало ближе, чем душа. В стране стало холоднее. Казалось бы, безымянным авторам лагерных песен этот тип одежды был ближе к телу. Но сидельцы старались избегать самого этого термина – «телогрейка», называя его «фуфайкой». Быть может, единственным человеком, который, пройдя советские лагеря, написал об этом незабвенные песни, был Юз Алешковский. Но, внимательно просмотрев некогда подаренные им мне книжки, я не нашел упоминания о телогрейке. По-видимому, упоминание того, что непосредственно на тебе одето, было не так романтично, как воспоминание о «синеньком скромном платочке».

Я далек от того, чтобы руководить российской словесностью, – кажется, это место уже занято. Тем более, насколько мне известно, телогрейку никогда не воспевали ни Тютчев, ни Пушкин, ни Фет. Быть может, они ее и не носили, возделывая свой сад, несмотря на то что последний из них сочинил несколько томов прозы о том, как ухаживать за своим имением.

Их последователи, которые время от времени использовали этот вид одежды, тоже не воспевали этот предмет┘ Наша страна развивалась, Чук и Гек еще не дождались своего папу, Вениамин Каверин не закончил своих «Двух капитанов», подлодка «Курск» еще не утонула – еще не было придумано подлодок, открывались новые месторождения полезных ископаемых, случилось несколько революций, призванных улучшить жизнь трудящегося народа. Нами правили вожди, которых изображали на портретах и не шутя считали гениями, посреди нашей столицы стоит Мавзолей, который был предназначен для хранения тел вождей, – такие сооружали только для хранения тел древнеегипетских фараонов. У нас был снят фильм всех времен и народов «Волга-Волга», мы первые запустили в космос Sputnik, Белку, Стрелку, Гагарина и Терешкову. Ни в одной стране мира нет премии «Триумф», которую даже время от времени выдают... У нас есть практически все. Некоторые поколения дочитывают роман Симонова «Живые и мертвые», школьники изучают повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича», мы не на последнем месте в мире по баскетболу, теннису и фигурному катанию, балерина Волочкова считает, что она стоит миллион, цены на сахар повысили, увеличили пенсии, но до сих пор ничего не написано о телогрейке.

Следует объявить всероссийский конкурс. Произведения можно предлагать в разной форме. Хороши будут на эту тему балет, поэма, гимн, собрание в двух томах, ария для контральто, сонет. Есть предложение: наша земля не иссякла талантами – есть кому заказать. Известно, незаменимых у нас нет, но надо ценить набитую руку. Те люди, которые написали стихи и басни, исстари пользующиеся успехом у детворы, незаменимы. Мастера иногда приходится долго уговаривать. Приходится подключать близких знакомых, симпатичных женщин, семью. Мы знаем, что порыв вдохновения трудно инспирировать, но иногда это получается. Рождается гимн. Если сам мастер отказывается, то почитатели ему помогут. Даже спортсменам известно, что тренировка – всему голова: в конце концов нам все равно, какой гимн петь, лишь бы он был исполнен с любовью.

Но так и не написан гимн телогрейке. Другие нательные вещи могут подождать – как то: гимн кепке, горным лыжам и галстуку-бабочке. Все перечисленное, конечно, греет тело народа, но собирательно. Нам бы что-нибудь поконкретнее.

Нам бы то, что греет непосредственно нас. Это может быть жена, собака, бутылка, роман английского писателя Конан Дойла «Приключения Шерлока Холмса». Нам хочется простых праздников жизни. Мы устали от коллективизма. Мы хотим домашней истомы и национального уюта и не хотим, чтобы нас все время одергивали. Тогда мы будем еще послушнее. Мы хотим носить телогрейку, если нам холодно. И не хотим, чтобы нас останавливали на улице. У тех людей, которым дано право нас останавливать, есть и сопутствующее право любить тот или иной фасон одежды. Мы готовы с этим согласиться. Но на одном условии: чтобы мы были одеты так, как нам удобно. Это может быть один из самых главных элементов свободы. Мы должны иметь право выглядеть по своему капризу, любить, кого мы выбрали, и не любить милицию. Мы хотим ходить по улицам нашей собственной страны в том, в чем нам тепло. Мы хотим согреться. И быть свободны.