Браконьерство пуще охоты

Браконьер правит бал

Буквально перед новогодними праздниками оперативники Управления по борьбе с экономическими преступлениями УВД Иркутской области задержали в аэропорту Иркутска партию мехов, которая, по предварительным оценкам, потянула на 3 млн. рублей. Перевозчик, частный предприниматель, вез шкурки соболя, горностая, рыси, росомахи, лисы на аукцион. При дальнейшей проверке выяснилось, что на половину перевозимого соболя у коммерсанта не было никаких документов, подтверждающих законность добычи и приобретения пушнины. Оперативники срочно вылетели в Ербогачен, центр Катангского района, где было зарегистрировано предприятие, однако там не нашли никакой бухгалтерской, учетной документации как по движению денежных средств, так и по закупкам пушнины. А задержанный предприниматель так и не смог вразумительно объяснить, каким образом ему удалось закупить столь значительную партию мехов и почему на нее нет нужных документов.

И этот случай, надо полагать, далеко не единственный. В Катангском районе традиционно охотятся на соболя. На его отстрел здесь нынче выдано 10 тыс. лицензий. Для Иркутской области, заметим, северная Катанга - почти то же самое, что для России Краснодарский или Ставропольский края с их черноземами. По свидетельству экспертов, на долю Катанги приходится около 40% добываемого в Приангарье соболя. Именно в этот суровый край и устремляются с началом сезона гастролеры со всех регионов.

Для перекупщиков сезон охоты - самая настоящая страда. Ладно, если бы торговые операции осуществлялись по закону, равно как и добыча вожделенной "мягкой рухляди". Но нет, ажиотажный спрос по определению не мог не вызвать волну браконьерства: на одну лицензию местные охотники, как правило, отстреливают двух соболей. По всей вероятности, так же обстоит дело и с другим пушным зверьем. Расчет производится на месте живыми деньгами. А дальше все зависит от удачи перекупщика: сумеет или нет переправить ценный груз на Большую землю. Единственному на весь огромный район охотоведу за всеми нарушителями, конечно же, не усмотреть.

Сегодня на пушно-меховом рынке Иркутской области действуют сразу несколько крупных операторов, занимающихся в основном скупкой "мягкого золота". Даже те, которых специалисты относят к легальным, не спешат раскрывать ни секреты, ни масштабы своей деятельности. Года полтора назад, например, из грузового терминала Иркутского аэропорта исчезла партия мехов стоимостью в 500 тыс. долл. Автор этих строк попытался узнать название фирмы, владеющей такими богатствами, но смог сделать это лишь спустя несколько месяцев. Вот и спрашивается: с чего бы это цивилизованным заготовителям так бояться огласки? А все потому, что охотничье-промысловая отрасль Приангарья значительной своей частью находится в тени. По сведениям того же Иркутского областного охотуправления, еще несколько лет назад около половины добытого пушно-мехового сырья уходило неведомо куда по нелегальным каналам. Правда, сейчас, как уверял меня начальник управления Михаил Иванов, ситуация стала меняться. И все же, надо полагать, до сносного порядка далеко.

Но сибирская тайга пока богата не только пушниной. В последние годы увеличился спрос, например, на струю кабарги, о чем "НГ" уже писала. Не только в Иркутской области, но и в других регионах развернулось безжалостное уничтожение самого маленького оленя ради мускусной железы самцов, так называемой кабарожьей струи. За каждый грамм кабарожьего мешочка дельцы готовы платить по 3 долл., чтобы в конечном счете получить раз в десять больше. Реальная же стоимость одного грамма кабарожьей струи, насколько известно, на азиатском рынке - от 50 долл. Сейчас кабарга сохранилась в основном в далеких, недоступных местах. Специалисты областного охотуправления, как рассказывал мне главный охотовед Юрий Яковлев, вынуждены были объявить настоящую тревогу и уменьшить норму отстрела. Но кто будет спрашивать охотоведов и егерей? На 70 миллионов гектаров приангарской тайги приходится менее сотни оперативных работников областного Управления по охране, контролю и рациональному использованию охотничьих животных.

Меха, кабарожья струя, мясо диких животных - это далеко не полный перечень богатств тайги. С не меньшей страстью коммерсанты, особенно китайские и корейские, гоняются за рогами изюбра, лося и северного оленя, за которые также можно выручить хорошие деньги. Этот промысел, как считают эксперты, практически полностью отдан иностранцам. В России, по их мнению, сбором сброшенных рогов никто толком не занимается. За исключением разве что специализированных хозяйств на Горном Алтае. В Южной Корее, например, действует целая сеть фабрик, где из рогов готовят ценные лекарства. И это в стране, где отродясь не видели дикого лося или изюбра. Скупка рогов стала настоящим доходным бизнесом и для предприимчивых граждан Поднебесной. Так таежные ресурсы перекачиваются в карманы теневиков.

Доколе быть медведю прокурором?

Такая ситуация в сибирской тайге, напору которой пытаются противостоять маломощные государственные службы, сложилась не вчера и не сегодня. Отмашкой для ее старта послужили скороспелые, как говорят специалисты, реформы. Так в одночасье была разрушена прежняя система промысла, и в тайге началась приватизация, а проще говоря, передел собственности.

- В условиях правового вакуума, когда старые законы, регламентирующие ведение охотничьего хозяйства, перестали действовать, а новые не были приняты, органы государственной власти и местного самоуправления приняли ряд поспешных, непродуманных решений, - рассказывает генеральный директор бывшего треста, а ныне АОЗТ "Иркутскзверопром" Владислав Василенко. - Изымались угодья, обустроенные базы и передавались новым пользователям отнюдь не ради большей эффективности. В итоге государственные и кооперативные промысловые хозяйства получили такой удар, что до сих пор не могут оправиться.

Досаду специалиста понять не трудно. Сегодняшний "Иркутскзверопром" - это всего лишь слабая тень когда-то могучего объединения, имеющего в своем составе 20 промысловых хозяйств. Объемы, как заявил Вадим Кириллович, упали на 70%.

Полную чашу горечи тех реформ, как рассказал мне начальник облохотуправления Михаил Иванов, испили в основном в Катангском пушнодобывающем районе. Раньше, по его словам, охотник не знал бед в организации промысла: ни с боеприпасами и продуктами по приемлемым ценам, ни с доставкой к месту охоты. Действующие в районах Катангский и Преображенский промысловые хозяйства исправно выполняли свои функции, на них держалась вся социальная сфера района, они имели даже собственные животноводческие фермы, обеспечивали поселки электроэнергией. Все пришло в упадок, когда к власти пришел мэр Анатолий Стефанков. Его стараниями все охотничьи угодья были переданы физическим лицам, а у промхозов остались лишь одни вывески. Через несколько лет охотники, вдоволь нахлебавшись единоличной жизни, вновь стали объединяться, но теперь уже вокруг разбитого корыта.

Частник делу не помеха

Развал промысловых хозяйств естественным образом привел и к негативным изменениям в структуре таежного "населения". В последние годы, например, резко возросла численность волков. Если до 1985 г. в области, по учетным данным, обитало порядка 1300 серых разбойников, то сейчас около 4,5 тыс. Такая плотность охочего до мяса зверя не могла не сказаться на поголовье косули, испытывающей двойной пресс, поскольку и двуногие хищники не прочь полакомиться козлятиной. Властям ничего не оставалось делать, как на несколько лет ввести полный запрет на добычу косули. Не все ладно в некоторых районах и с соболем. Ежегодно на его добычу выдается 30 тыс. лицензий, но сколько добывается на самом деле, в силу уже названных причин, никто не скажет.

- Я не против так называемых частников, - говорит Михаил Иванов, - но многие из них предпочитают только брать, не думая о завтрашнем дне. Вкладывать в развитие, охрану животного мира стремления нет. А ведь в свое время на протяжении десятков лет охотхозяйственные предприятия всех форм собственности ежегодно расселяли тысячи особей соболя, норки, кабана, проводились другие биотехнические мероприятия, причем без каких-либо дотаций от государства. Сейчас такое трудно представить. А ведь это и был государственный подход!

Иркутская тайга, безусловно, и сегодня еще не оскудела. На ее просторах, как рассказали в облохотуправлении, резвятся более 30 тыс. лосей, изюбрей, есть кабаны, козероги, соболь, белка. А кроме того, сотни тонн вкуснейшего кедрового ореха, разнообразной ягоды, деликатесного папоротника, лечебных трав. Социально значимая отрасль, в которой каждый год трудится не менее 70 тыс. человек, сегодня напоминает двор захудалого хозяина - тащи все, что приглянется. Тащат в первую очередь самое ценное - пушнину. "Я уже давно, начиная с 1994 года, доказываю, что нужно лицензировать деятельность, связанную с оборотом пушнины, - говорит Михаил Иванов. - Имеется в виду добыча, скупка, обработка. От губернатора Бориса Говорина получил уведомление, что мое предложение отправлено в Госдуму. Может, что-то и стронется с места. В противном случае тайга так и будет грабиться, несмотря на все наши усилия".

Сегодня в Приангарье, по официальным данным, 88 крупных охотпользователей, в числе которых районные общества охотников, предприятия Центросоюза и т.д. В их оперативном распоряжении около 70 млн. гектаров угодий. Такая нива может и должна приносить в региональную казну десятки миллионов рублей дохода, если к имеющимся богатствам приложить голову и руки. Пока же даже закон об охоте в Иркутской области - тоже показательный пример! - местные законодатели не могут принять лет пять, если не больше. А в тайге по-прежнему вместо прокурора - косолапый топтыгин, который правит по своим понятиям.

Иркутская область