Ошибки "Норд-Оста"

Если не знать некоторых людей из группы встречавшихся с президентом Путиным во время объявления процесса "заветирования" закона о поправках к Закону "О СМИ", то можно было бы подумать, что Кремль возрождает традиции Политбюро. Все нюансы принятия судьбоносных решений налицо: избранные (или отобранные) сидят за большим столом, большая часть из собранных вокруг президента - люди, представляющие государственную или окологосударственную прессу, немного от независимой, один от общественности, а также семь чиновников. Всего 17 человек. Странный выбор. Не было никого от творческих журналистских союзов, не было юристов.

Через день вслед понеслось оживленное "одобрям-с" даже от тех депутатов, сенаторов и политиков, кто еще пару дней до объявления вето клеймил черным словом журналистов, объявляя их чуть ли не врагами народа. Мы столкнулись с возрождаемой традицией диалога власти с общественностью, когда государство диктует свои условия, не удосужившись соблюсти элементарные нормы приличия. Власть сделала свой выбор и ждет одобрения. Руководитель государственного канала поблагодарил президента за мудрое решение.

Но вопросы остались. Особенно в связи с событиями на спектакле "Норд-Ост", которые, собственно, и толкнули власть к очередному конфликту с прессой. Полагаю, что "Норд-Ост" стал удачным поводом для того, чтобы окончательно поставить прессу перед выбором: или она становится государственным рупором, или у нее будут проблемы. Однако до сих пор никто из представителей власти не удосужился предъявить список журналистских грехов.

Из выступлений официальных лиц представить претензии сложно, но примерно они выглядят так: журналисты предоставляли слово террористам, пресса нагнетала ситуацию, "одна из телекомпаний" вела прямой эфир во время операции спецслужб по освобождению заложников. Телекомпания НТВ (скорее всего именно она "одна из телекомпаний") уже устала объяснять, что не вела прямого эфира во время штурма "Альфой" Театрального центра на Дубровке, показав передвижение группы "Альфа" спустя некоторое время после окончания операции. Разговор террориста в эфире радиостанции "Эхо Москвы" был передан в то время, когда никто - ни представители власти, ни журналисты - толком не знал, что происходит. Обвинения в нагнетании можно отмести, как оценочные, поскольку еще стоит разобраться, кто нагнетал больше: журналисты или представители оперативного штаба, которые сбивчиво и перевирая друг друга несли в эфир то, что в итоге оказалось ложью.

Возникают другие вопросы. Если власть обвиняет журналистов, то как объяснить любезность Сергея Ястржембского по отношению к Анне Политковской, еще некоторое время назад числившейся в ряду нехороших журналистов. Или согласие штаба послать в Театральный центр корреспондентов НТВ Сергея Дедуха и Бориса Кольцова, корреспондента английской газеты "Дейли телеграф" Марка Франкетти. Значит, штаб использовал журналистов, не считаясь с их безопасностью?

Чиновников различных взглядов и генералов различных званий не смущало то обстоятельство, что они стали приводить в пример опыт западных журналистов, освещающих подобные события. Хорошо, но вот как оценивают иностранные журналисты действия власти. Кристиан Кэрил, шеф бюро журнала "Ньюсуик" (США): "Власть поражала умышленным многоязычием. Я до сих пор не могу понять причины закрытия телеканала "Московия". Журналистов откровенно запугивали". Гизберт Мрозек, шеф бюро агентства "Руфо" (Германия): "Если бы власть предоставляла информацию в полном объеме, то ее (информацию) не надо было искать. Выступления представителей штаба были очень противоречивыми". Юрий Зарахович, корреспондент журнала "Тайм" (США): "Власти, как всегда, вели себя недотеписто, было состояние бардака. Можно понять это во время штурма, но невозможно - после, когда мы слышали одно вранье". Анджей Зауза, корреспондент радиостанции RMF-FM (Польша): "Стопроцентная вина власти в информационной блокаде после штурма".

Мы действительно подошли к рубежу отношений государства и прессы. Как ни странно, этот рубеж прошел по "Норд-Осту", хотя попытки были в последние три года постоянные. Нам врали и врут о Чечне, врали о причинах катастрофы АПЛ "Курск", скрывают факты коррупции, покрывают действия правоохранительных органов. Виноваты ли в этом журналисты? Почему вопросы о последствиях теракта и об освобождении заложников остаются без ответов? Потому что власть перекладывает на журналистов свою вину, свое нежелание соблюдать законы.

Я не буду цитировать российскую Конституцию и законы, регламентирующие права журналистов, а также права граждан на получение объективной и достоверной информации, их тексты сейчас можно найти по крайней мере в интернете. Мне представилась абсурдная картина: представители власти - Ястржембский, Лесин, представители обеих палат Федерального собрания, другие заинтересованные лица приходят в Центральный Дом журналиста и отвечают на вопросы Союза журналистов России и Москвы, "Медиасоюза", других творческих и общественных организаций о том, до каких пор государство будет не выполнять законов.

Но в принципе так и должно быть. Если государство стремится к общественному согласию, то диалог с журналистами должен проходить не в Кремле, а на территории общественного присутствия. И вот тогда встречающиеся стороны должны в качестве аргумента предъявлять не плохо сформулированные претензии, а говорить об обоюдной ответственности. Журналисты - об этических нормах, власть - об ответственности за соблюдение законов.

На мой взгляд, вина журналистов в одном - они не хотят расставаться с гласностью, которую даровал им Михаил Горбачев. Я даже не имею в виду свободу слова в том принятом в цивилизованном мире понимании, когда журналист действительно является голосом общества, "зеркалом", как еще любят говорить правозащитники. Процесс становления и новой российской журналистики, и общества, и государственной власти - параллельное действо, в котором, судя по статьям Конституции Российской Федерации, главная цель - стремление к свободам, в том числе и к свободе слова и печати.