Пастыри на покое

Престарелых священнослужителей заботит одно – как накопить на достойную старость.
Фото из архива "НГР"

Корреспондент «НГР» обратился к представителям разных религий и конфессий, чтобы выяснить, каким образом выплачивается пенсия священнослужителям, уходящим на покой. Выяснилось, что с точки зрения государства их пенсионное обеспечение не отличается от любого другого. Однако некоторые представители духовенства жалеют, что у религиозных организаций нет своих фондов взаимопомощи.

Дамир Гизатуллин, заместитель председателя Духовного управления мусульман европейской части России

В CCCP работники религиозных организаций, в том числе мусульманских, не имели права получать пенсии от государства. Таким образом, их социальные права были ущемлены. Демократические преобразования дали возможность всем священнослужителям, невзирая на их конфессиональную принадлежность, получать государственную пенсию. И нас это радует. Мы, работники мечетей, молельных домов и медресе, выплачиваем отчисления в Пенсионный фонд согласно нормам законодательства. Из этого и складывается наша пенсия. В Московской соборной мечети, к примеру, сейчас пять священнослужителей пенсионеры. Размер пенсии зависит от зарплаты, которую получает священнослужитель, и от его общего трудового стажа. Чем больше трудовой стаж, тем больше начисляется пенсия. И в советское время мы все трудились на духовной ниве, трудовые карточки оформлялись на каждого человека – этого требовал советский закон. Только наша работа тогда не обеспечивалась пенсией, санаторным лечением, не оплачивались больничные. А теперь мы и больничные получаем.

Наш труд не легче, чем труд представителей других профессий. Работа зачастую не нормированная, обусловлена частыми переездами, встречами с людьми, выполнением очень сложных задач. И мы, слава Аллаху, их с честью выполняем. Более того, это нельзя назвать просто работой, мы ведь служим постоянно, круглосуточно. И никаких особых привилегий у нас нет.

Минимальный размер пенсии я вам сегодня не могу назвать, ведь он постоянно меняется. Если брать конкретно Москву, то нам доплачивают мэр и правительство столицы. Многие священнослужители при новой власти стали получать государственные ордена, медали, награды – заслуженно, должен вам отметить. Эти награды могут учитываться и при выходе на пенсию. Например, в регионах если у священнослужителя есть федеральная награда, то он считается ветераном труда. А ветеранам труда положены льготы – отдельные небольшие доплаты, бесплатный проезд в транспорте. Вот я тоже ветеран труда, и удостоверение у меня соответствующее есть. У наших православных братьев то же самое.

Хорошо было бы, если каким-нибудь образом наши пенсии приравняли к пенсиям госслужащих. Конечно, официально нас к госслужащим приравнивать не надо – у нас светское государство. Но что касается уравнения пенсионного обеспечения, то я бы это только приветствовал.

Андрей Кураев, протодиакон, профессор Московской духовной академии

В советские времена священники были так называемыми лишенцами. То есть они не получали от государства никаких пособий, в том числе и пенсионных. Напротив, они рассматривались как частные предприниматели-кустари, с которых дрался совершенно жуткий налог. Соответственно в Московской Патриархии был свой Пенсионный фонд, который в 1970–1980-х годах возглавлял митрополит Алексий, будущий Патриарх Московский и всея Руси. В 1990-е годы, когда экономика перестала быть только государственной, была принята понятная социальная позиция: человек должен получать пенсию независимо от того, на какого хозяина он работал – российская или зарубежная компания, религиозная организация или же государство. Пенсия зависит от оплаты труда, от стажа работы, но не от формы собственности. И в этом смысле священники получили те же права, что и другие люди. Пенсионная политика государства носит светский характер, в ней нет ни дискриминации, ни преференций по религиозному принципу.

Затем был сделан следующий шаг. А именно: удалось спроецировать этот порядок в прошлое. То есть стаж работы церковнослужителей в советские времена также стал учитываться Пенсионным фондом. До этого закон не имел обратной силы. Например, священнику в 1990 году исполнилось 60 лет, он прослужил еще пять лет и ушел на пенсию – считалось, что он работал только эти пять лет. В конце 1990-х годов удалось переломить эту ситуацию, и весь стаж работы в церковных учреждениях стал засчитываться как рабочий, даже тот, который советская власть не признавала. Соответственно был расформирован Пенсионный фонд Московской Патриархии. Сегодня у Церкви своего фонда нет, поэтому никаких доплат церковнослужителям не осуществляется.

Бывают случаи, когда приход, в котором служил священник, продолжает его содержать, когда он становится нетрудоспособен. Но, к сожалению, внятного порядка и обязательности здесь никакой нет. Бывают вполне заброшенные церковнослужители. Есть проблемы и с овдовевшими женами священников, имеющими на руках кучу малолетних детей. К сожалению, нет никакой ни юридической, ни корпоративной, ни нравственной обязательности по отношению к ним со стороны тех приходов, в которых служили их мужья. При этом надо учесть, что у многих священников нет своего жилья – они живут в приходских домах.

Было бы неплохо, если бы у Церкви появился свой негосударственный Пенсионный фонд. Нам нужны свои фонды помощи многодетным семьям, помощи при получении инвалидности, помощи семьям, потерявшим кормильца. Апостол Павел говорил: «Кто не заботится о своих домашних, тот хуже язычника». Я помню, как однажды в одной небедной епархии произошла трагедия. Многодетный батюшка с семьей поехал отдохнуть и погиб – утонул в море вместе с сыном. Матушка осталась одна с пятью детьми. Затем в епархиальной газете я читаю обращение местного митрополита к губернатору с просьбой оказать вспомоществование этой семье. Я был в ужасе. Конечно, спасибо губернатору, но ведь получается, что в этой весьма небедной епархии, руководители которой любят говорить о том, что Церковь милосердствует и благотворит, для поповской семьи, внезапно лишившейся кормильца, не нашлось ни копейки. Никаких церковных фондов, которые бы реально помогали таким семьях, у нас сейчас просто нет.

Юрий Сипко, председатель Союза евангельских христиан-баптистов

В наших баптистских церквах трудоустройство священнослужителей оформляется по всем законам – и договор, и трудовая книжка, и выплата всех налогов. Так же осуществляется социальное и медицинское страхование. Мы в этом плане действуем согласно российскому законодательству. При выплате пенсии засчитывается и советский период служения, только нужны документы, которые бы это подтверждали. Собственных фондов и касс взаимопомощи у нас нет. Теоретически это возможно, но много возни с государственными инспекциями, так что я за это дело боюсь браться. Мы и так живем на пожертвования – люди дают по копеечке, а мы потом еще с этого и налоги платим. Так что у нас нет никакой официальной пенсионной структуры. В нашей стране многое делается по принципу «правая рука не знает, что делает левая».

Зиновий Коган, председатель Конгресса еврейских религиозных общин и организаций России

Когда у нас были деньги, мы, безусловно, выплачивали зарплаты, отчисляли налоги, само собой было и пенсионное обеспечение. И Адольф Соломонович Шаевич, главный раввин России, и я получаем пенсию как раввины. В советское время мы были инженерами, и светский стаж при начислении пенсии тоже учитывается. От зарплаты раввина отчисляются деньги в государственный Пенсионный фонд. Я считаю, что это правильно и справедливо. Во-первых, человек чувствует себя равноправным с другими гражданами – светскими людьми. Во-вторых, это наша служба. Скажем, милиционер стоит на страже наших государственных законов, а священнослужитель стоит на страже Божьих заповедей. Только он защищает их словом, а не дубинкой. У нас с каждым раввином заключается трудовой договор – без этого он получать зарплату не может. Мы некоммерческая организация и живем на пожертвования. Когда мы получаем деньги, мы их распределяем – что-то на зарплаты, что-то на нужды общины, на проведение праздников. Но когда нечего делить, то и на пенсии, само собой, отчислять нечего.