Баобаба на Гоа

Новый мир

Наталья Ключарева. Россия: общий вагон. Порномодели, монахи, гомики, радикалы, фээсбэшники, избиение президента┘ Может показаться, что перед нами очередная энциклопедия русской жизни. На самом деле - фарс, исполненный молодой ярославской писательницей, одной из немногих талантливых лауреатов "Дебюта". Все фарс - и революция, и любовь, и мечты о спасении России. "Молодой тоже имеет право на смерть! - пафосно изрек юноша чье-то чужое умозаключение, вмонтированное ему в голову партийной пропагандой". Глупее ничего не придумаешь. Веселая жизнь в общем вагоне. За минуту до крушения поезда.

Евгений Карасев. Забытая песня. Поэт Карасев (р. 1937) пишет традиционные вроде бы стихи, странным образом напоминающие опыты молодого Андрея Родионова из "Осумбеза": "Неожиданно всплыл в памяти слепой Илюша, исполнитель жиганских песен, / тянувший свои рулады в пивнушках в послевоенную пору, / когда еще не водились трибуны, ратующие за повышение пенсий. / И единственной оппозицией были воры". Есть, оказывается, и такая традиция. Забытая песня не забыта, а новая не так уж нова.

Михаил Эпштейн. Эдипов комплекс советской цивилизации. Эдипов комплекс марксизма - воинствующий атеизм. Атеизм этот выполняет одновременно и религиозную, и компенсаторную функцию. "Будем же благодарны Фрейду за то, что он позволяет нам по-новому перечитать школьные тетрадки и студенческие конспекты советских времен".

Каменноостровская месса. Публикация Андрея Битова. Очередная битовская мистификация на пушкинскую тему. Изящный опыт "народного литературоведения". Тема - "Каменноостровский (Страстной) цикл" 1836 года, который реконструирует некто А.Боберов (обратите внимание на инициалы), пушкинист из Мытищ.

═

Знамя

Сергей Гандлевский. Два стихотворения. "Драли глотки за свободу слова - / Будто есть чего сказать. / Но сонета 66-го / Не перекричать". Сказать действительно нечего. В сущности, вся поэзия об этом, о невозможности говорить после Шекспира и Данте.

Инна Лиснянская. Хвастунья. Монороман. Конечно, не роман, но и документальной прозой этот текст не хочется называть. Романом является скорее то, что описывает Лиснянская. Продолжающимся романом с покойным уже Семеном Липкиным, со стихами, с неласковой родиной, с жизнью, которой поэтесса, несмотря ни на что, продолжает удивляться и радоваться. Написано все это хоть и немного вычурно, но в целом сдержанно и даже с некоторым присущим Лиснянской трагическим юмором: "Меня┘ стрижет завпоэзией, и до сумасшедшего дома, где с меня слезет узаконенная завпоэзией челка, где с меня снимут часы и кольцо, отнимут ручку и карандаш, - еще около шести лет".

Дмитрий Александрович Пригов. Боковой Гитлер. Правдивое повествование. Сюрреалистическая байка о неофициальном художнике застойных времен. Неторопливая, многословная. Воображение рисует Пригову (примерно к середине новеллы), как в один прекрасный день мастерскую художника посещает нацистская верхушка во главе с Гитлером. "В отдалении, за спинами первых лиц, мелькало коварное лицо элегантного Штирлица - Андрея Болконского сего ослепительного, если можно так выразиться, великосветского бала". Под воздействием высокого искусства вся эта гоп-компания превращается в монстров из клипа Майкла Джексона. Тут Пригов явно вторгается на территорию Сорокина и Пелевина (см. рассказ "Музыка со столба").

Фазиль Искандер. Предметы жизни. Цикл стихов от автора "Сандро из Чегема". Грустных и философских, мудрых и по-детски наивных: "Хоть самого себя души, / Нет никого в пустой квартире. / В пустой квартире ни души, / Как, впрочем, может быть, и в мире. / Да, я писал. Да, я любил / В замедленном, должно быть, стиле. / Пока я образы лепил, / Прообразы меня забыли".

═

Иностранная литература

Январский номер журнала вышел с подзаголовком "Взрослая жизнь сказки".

Стивен Миллхаузер. Король среди ветвей. Пер. с англ. Сергея Ильина. Сказочная повесть, написанная по мотивам легенды о Тристане и Изольде. Средневековая европейская классика глазами современного американского писателя, лауреата Пулитцеровской премии.

Беатрикс Поттер. Четыре сказки. Пер. с англ. И.Бернштейн и И.Демуровой. Английскую сказочницу прошлого века представляют критик Хамфри Карпентер и писатель Грэм Грин. Картину дополняют сказки самой Поттер: "Глостерский портной", "Сказочка про утку Джемайму Кряк", "Сказочка про Иеремию Фишера, отчаянного рыболова" и "Сказка о двух нехороших мышках".

Людмила Петрушевская. Тили-Бом, или Сказка о сказке. Полусказка-полуэссе о путешествии Петрушевской в Данию и о принцессе, которая хотела, чтобы все носили ее на руках.

Урсула К. Ле Гуин. Ребенок и Тень. Пер. с англ. О. Исаевой. Писательница анализирует классический андерсеновский сюжет и приходит к неожиданному выводу, что датский сказочник - типичный реалист, а его жестокость - "отчасти жестокость разума, психологического реализма, бескомпромиссной честности┘ готовность осознать и принять все последствия действия или бездействия". Далее следует философско-педагогический этюд о фэнтези, родном жанре Ле Гуин.

Дж. Б.Пристли. Заметки о Шалтае-Болтае. Пер. с англ. Н.Демуровой. Пристли считает, что, создавая образ Шалтая-Болтая в "Алисе", Кэрролл имел в виду литературных критиков. Один из аргументов звучит так: "Шалтай-Болтай убежден, что любой, даже самый простой, вопрос представляет собой загадку, которую он должен разгадать к своему вящему торжеству". Смахивает не на критика, а скорее на современного российского филолога-структуралиста. Или постструктуралиста. Мастера сочинять комментарии к несуществующим текстам.

═

Дружба народов

Анатолий Азольский. Полковник Ростов. Роман о заговоре против Гитлера и покушении на него в 1944 году. Возле заговорщиков вертится главный герой романа, Гец фон Ростов (толстовская фамилия), то ли разведчик, то ли контрразведчик. Загадочная фигура. Еще загадочнее мотивы, которые двигают заговорщиками: "Гитлер будет убит! О чем можно уже говорить уверенно, потому что в убийство главы государства и Верховного главнокомандующего посвящена Нина, и деваться Клаусу некуда, обманывать супругу Клаус Шенк фон Штауффенберг не может ни при каких обстоятельствах!".

Валерий Дашкевич. Время нам выстудит синие сени, Спутает руки силком┘ Представительная подборка стихов размером с небольшой поэтический сборник. Есть тут и пафосные тексты, выдержанные в традиционном ключе, и эксперименты, и алкогольно-любовная лирика: "Мы пили мерзкое вино / В подъезде из горла. / Она спокойною давно / И пьяною была┘"

Мария Рыбакова. Слепая речь. Повесть, перемежаемая белыми стихами, о слепой девочке с красивым именем Энкарнасьон. Время действия - наше время. Место действия - абстрактная заграница. Вернее, так: абстрактные Соединенные Штаты. Сюжет - нечто среднее между мексиканскими сериалами и рассказами Грина.

Ольга Лебедушкина. Про людей и нелюдей. Критик рассматривает последние тексты Пелевина, Сорокина, Акунина, Лукьяненко, Петрушевской как своего рода антропологический эпос, историю превращения человека в нечеловека.

═

Звезда

Людмила Петрушевская. Стихи. Перед нами стихотворный конспект многотомного прозаического наследия Петрушевской. Есть тут и возвышенная лирика (редкий гость ее рассказов), и брутальная правда жизни ("Некрасова / Так звали эту воплощенную девичью честь / Имела вздорный характер и легко откликалась матом / На любые предложения, а также угрозы и недостойную лесть / Некрасова в этом духе отвечала всем - / Учителям, старикам и солдатам"), и дурашливая игра словами в духе Эдварда Лира (в прозе ее функцию выполняют "лингвистические сказки"): "кабы встретил бы боа / баобабу на Гоа / то сказал бы: чао, бао! / обожает вас боа".

Анатолий Бузулукский. Послания президенту. Петербургский прозаик обращается к первому лицу страны, чтобы обсудить с ним сущие мелочи: фасон галстука, мимику, сновидения. "Вы не сердитесь на мою тещу. Ей ведь обидно: Вы с ней ровесники, а живете кардинально по-разному. Представляю, как бы Вы обижались на нее, будь она на Вашем месте". Президент преследует героя Бузулукского как наваждение, как кошмар, как отражение в зеркале.

Грэм Грин. Рассказы. Перевод с англ. Нины Жутовской. Два психологических детектива (1929 и 1940 годы) и небольшая философская зарисовка (1989 год). Много диалогов и сдержанного английского юмора.

Беседа о смысле истории. Перевод с англ. Анастасии Кузнецовой. Круглый стол с участием трех поэтов: Иосифа Бродского, Питера Вирека и Чеслава Милоша. Встретившись в колледже Маунт-Холиок, штат Массачусетс, 16 ноября 1985 года, они пришли к выводу, что главный смысл истории - создание человеческих биографий. Двадцать лет назад гуманистический подход к абстрактным понятиям еще не выглядел в глазах общества позорным и мягкотелым. Скорее, наоборот.

═

Нева

Лита Дагина. Люди Магриба. Тунисская любовная история в стиле телесериалов. Питерский филолог написала сентиментальную историю своей жизни в Тунисе. Поражает в этой истории не экзотика (секс, гашиш, море, арабы), а убежденность всех ее персонажей в том, что они непременно должны быть счастливы, а как же иначе. Они, собственно, уже счастливы. Настолько, что аж противно становится.

Ирина Налиухина. Рассказы. Налиухина работает на поле Петрушевской, но делает это настолько зло, весело и энергично, что об оригинале не вспоминаешь. Большая редкость в наше время - рассказчик с безупречным чувством ритма, притом не самосозерцатель, не чернушник и не эстет. "Ложечку за папу, - запихивала ложечки в скорбный рот Иннокентия Валерьевича Настя. - Ложечку за маму, ложечку за русскую историю┘ - Не буду! - капризничал Иннокентий Валерьевич. - Русская история полна мрачнейшими моментами, не желаю пить за нее ложечки!"

Александра Сазонова. Суицид в молодежной среде как феномен субкультуры или темная мода. Вот как Сазонова толкует термин "готично": "Готично - то есть соответствует эстетике и этике готов". На самом деле "готично" всего лишь антоним слова "гламурно". А готы тут постольку-поскольку. О "темной моде" (высшая точка ее была пройдена пять-семь лет назад) Сазонова судит по интернет-форумам. Не слишком-то убедительно. В сети и не такое можно при желании раскопать. И что? Так-таки мода?

Константин Фрумкин. Игра в фашизм. Фрумкин рассматривает современный радикализм как реакцию на недостаток экшна. С этой точки зрения нету разницы между фантастикой и политикой. "Предшественником похожего на Лукьяненко фантаста в роли воплощенного творчества, оказывается, был┘ Гитлер". Дальше следует разбор статьи Лукьяненко "Игры, которые играют в людей" и неутешительный вывод: "Аргументом против игры в войну не могут служить ни преступления нацизма, ни ущерб, понесенный Россией в войне, ни аморальность самой войны. Вопрос к автору: а что, если в 1933-м и в 1941-м тоже велась игра? Тогда, пожалуй, еще страшнее.

═

Москва

Николай Рубцов. С громом, готовым упасть. Виктор Бараков. Неизвестные стихотворения и письма Николая Рубцова. В 2006 году Рубцову исполнилось бы семьдесят. К этой дате и приурочена публикация. Первая часть ее - канонические тексты вроде "Тихой моей родины" или "В горнице моей светло". Помимо навязших в зубах крылатых рубцовских фраз есть там и удивительные, мистические строфы, напоминающие раннего Бродского: "Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье / И тайные сны неподвижных больших деревень. / Никто меж полей не услышит глухое скаканье, / Никто не окликнет мелькнувшую легкую тень". Вторая часть - письма и раритеты. Тут тоже находим повод вспомнить о нобелевском лауреате. "В адресной "бархатной" книжке Рубцова, - пишет исследователь Бараков, - на двенадцатой странице записан телефонный номер Бродского┘ с которым, по свидетельству Горбовского, вместе выступал на Турнире поэтов┘ И в дальнейшем Рубцов держал в поле своего зрения творчество Бродского; известно, например, что рубцовский шедевр "Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны..." (1963) был откликом на стихотворение Бродского "Ты поскачешь во мраке..." 1962 года". Не знаю, насколько обоснованно "патриоты" присвоили Рубцова себе, но сам поэт, как выясняется, был лишен "патриотических" предрассудков.

Сергей Пылев. Дворянское гнездо. Повесть о риелторах и иррациональных мотивах, руководствуясь которыми покупают порой жилье. Не без легкого антисемитизма, носящего, впрочем, вполне утилитарный характер: "Синагога... - перехватив мой взгляд, сказала Ира. - Или мечеть? - бдительно уточнила Марина. - Синагога! - Надеюсь, такое соседство не будет нас напрягать? - Не бери в голову. От нее ровным счетом никакого беспокойства. Ни колокольного звона, ни нищих... Уверяю вас: через три дня вы забудете о ней. - Мы забудем о ней прямо сейчас, если ты снизишь цену! - строго улыбнулась Марина".

Сергей Сергеев. По ту сторону красного и белого. Историк Сергеев считает, что, противостояние патриотов, мечтавших о захоронении останков Деникина, и патриотов, противящихся изгнанию Ленина из Мавзолея, - надуманное. Красные и белые мазаны одним миром. В сумме они дают серый цвет.

Учитель смелости. Материалы круглого стола, приуроченного к 175-летию со дня рождения Константина Леонтьева.