Карма и леваки

Самое интересное в декабрьских номерах толстых журналов располагается по традиции на последних страницах. Я имею в виду культовую рубрику "Содержание за год". Перед ней бледнеет и меркнет оглавление текущего номера. Это своего рода "Избранное" или "The Greatest Hits" любого периодического издания.

"Иностранке" тоже есть чем гордиться. Список ее авторов за 2005 год выглядит более чем внушительно. Апдайк, Капоте, Кутзее, Лу, Миллер, Уэльбек, Беккет, Сартр, Вудхаус, Зингер, Елинек...

А уж если добавить к этому списку авторов, неочевидных для российского читателя, но оттого не менее замечательных... Таких, например, как Виржини Депант с романом "Teen spirit". Или Дай Сы-цзе с романом "Комплекс Ди". А ведь еще был Курцио Малапарте с его "Шкурой". И Дорота Масловская со скандальной "Польско-русской войной под бело-красным флагом". И много-много других...

Так много, что жизнь западной словесности кажется бьющей фонтаном, пульсирующей и чуть ли не ежемесячно будоражащей читательское воображение. Чего не скажешь о словесности отечественной и современной.

На этом фоне двенадцатый номер "Иностранной литературы" выглядит не вполне убедительно. Открывается он занудным, на мой взгляд, романом английской писательницы Мюриел Спарк "Пир". В памяти всплывают "Пиры" Лукулла и Платона. И даже страшно сказать, Сорокина, с которым у Спарк ровным счетом ничего общего. Вчитаешься - никакого тебе постмодернизма, никакой копрофагии. Их заменяют сцены из светской жизни, изысканные диалоги современных аристократов.

Далее следуют два интересных, но уж очень меланхоличных автора. Один из них - мексиканец Хуан Хосе Арреола, автор "Инвенций", балансирующих между стихотворениями в прозе и изящными прозаическими миниатюрами. Например: "Она возникла как сверкающая вспышка средь бела дня, как яркая живая драгоценность, чуждая пошлости мушиного племени, чей удел - беспомощно барахтаться в тарелке с супом; так появилась эта бабочка и тут же, как на грех, взяла и угодила в чечевичную похлебку". Этими упражнениями в стилистике и метафорах можно восхищаться, но полюбить их все-таки трудно. Трудно и возненавидеть. Ну не вызывают они сильных чувств.

Другой меланхолик - швейцарец Филипп Жакоте. Его записные книжки 1995-1998 годов в переводе Бориса Дубина никак не назовешь документом времени. Описание погоды, рассуждение о переводах Рильке, метафоры, метафоры, метафоры... Все это - out of time. То ли время семь лет назад было такое бесцветное (не думаю), то ли перед нами не записные книжки, а очередные стихотворения в прозе.

Совсем другое дело - воспоминания Сола Беллоу "Писатели, интеллектуалы, политики". Это текст, мимо которого пройти сложно. Дело тут не в стилистических красотах и даже не в довольно точном описании разногласий в среде американских интеллектуалов 1930-1950-х годов. Разногласий бурных, споров бескомпромиссных. Воспоминания написаны более чем сдержанно, хотя автобиографизма там хватает. Споры спорами, но Беллоу, прошедший через троцкизм, пришел в конце концов к вполне либеральным, прогрессистским убеждениям. Понял, что норма важнее, чем справедливость, а хорошая жизнь важнее, чем красивая смерть. Но вот какая подробность бросается в глаза, когда читаешь его мемуары. Второе поколение эмигрантов из Европы (Беллоу и его круг) неизбежно становилось леваками. Троцкистами, маоистами, радикалами. Нечто похожее мы наблюдаем сегодня во Франции. Второе поколение гастарбайтеров становится гопниками и погромщиками. Просто карма какая-то.