Почему Германия не Россия?

2004-й, который плавно подходит к своему завершению, был объявлен высоким начальством Годом Германии в России со всеми вытекающими последствиями. Форумами, концертами, чтениями и семинарами. Впрочем, логичнее было бы перенести торжества на следующий, 2005-й. Шестидесятилетний юбилей победы - весомый повод разобраться во взаимных обидах и выяснить, кто покаялся, а кто затаил реваншистские настроения. Но большие политики распорядились иначе.

Под занавес года "Иностранная литература" выпускает тематический номер, целиком посвященный современным немецким писателям. Честно признаюсь, что ни один из трех десятков публикуемых "Иностранкой" авторов не известен мне даже по имени. Чем занималась немецкая литература после Ремарка, Белля, Гюнтера Грасса - абсолютнейшая загадка. Не только для меня. Уверен, что и для многих других. Хвастаться нечем. Невежества надо стыдиться. Замкнутость на себе ведет к вырождению и неудержимой генной мутации.

Попробуем разгадать загадку и ответить на вопрос, почему Германия не Россия?

Общее впечатление от двух романов, стихов, рассказов и публицистики можно выразить словом "нормально". Нормально - не в смысле скупой похвалы литературному мастерству, а в плане адекватности и соответствия норме. Хотя Германия - не менее трагическая страна, чем Россия, и проблем там явно хватает.

Персонаж романа Томаса Бруссига "Герои вроде нас", блестяще переведенного Игорем Ланиным, с веселым пофигизмом рассказывает о своих злоключениях до и после падения Берлинской стены. Незамысловатый сюжет напоминает забавный фильм "Гудбай, Ленин", не так давно появившийся в нашем прокате. Никакой политики в тексте нет, скорее наоборот. Распад восточного блока выглядит делом рук обычного гэдээровского раздолбая. Недалекого парня, озабоченного детективами и женскими попками. Кто сказал, что у немцев в ходу грубый солдатский юмор? На самом деле - американский.

Повесть "На примере брата" Уве Тимма (см. рецензию на его "Ночь чудес" в "НГ-EL" от 7.10.2004) - явление, на мой взгляд, невозможное в русской литературе. Он пишет о своем брате, служившем в СС, с той степенью трезвости, которая у нас неизбежно вылилась бы в покаянную истерику или реваншистскую похвальбу. Здесь же нет ни отмежевания, ни оправдания. Лишь растерянный возглас: "Так вот мы, оказывается, какие?" Убийцы и нежные сыновья, свиньи и ангелы, монстры и заурядности. А как насчет отца из заградотряда? Или брата-гэбиста? Или матери, райкомовской активистки? Что они за люди? Мы не знаем этого до сих пор. И по-прежнему притворяемся белыми лебедями.

"Как пишет наша золотая мамочка, ты хочешь перестрелять всех русских и потом вместе со мной смыться", - цитирует Тимм письмо старшего брата. По-моему, это та степень откровенности, которая исключает реванш.

Немного смущает, что почти все тексты очень гладко и тщательно выписаны. Это можно отнести за счет мастерства переводчиков, но можно и увидеть тенденцию. Ведь именно благодаря этой гладкой, по-набоковски изящной словесности и работает та эмоция, которая движет автором. Как в рассказе Маттиаса Альтенбурга "Легкий кайф: Дневник", начинающемся фразой "Сегодня чувствую себя посвежевшим. Ничто не вызывает досады. Похоже, я счастлив" и заканчивающемся словами "Долго плачу". Вот оно, тихое отчаяние, в котором, по словам Торо, живет 80% мужчин.

Рассказы хороши почти все. Выделю лучшие, на мой взгляд, вещи Катарины Хакер ("Карл", о режиссере, пытавшемся выйти из кризиса с помощью юридических ухищрений), Михаэля Крюгера ("Шестеро моих детей", текст, напоминающий сатирические миниатюры Генриха Белля)┘

И, конечно, рассказ Моники Марон "В сущности, мы хорошие", этюд на тему столичного и провинциального комплексов. Как вам такой, например, пассаж: "Если какой-нибудь русский мафиози случайно заедет в город Ульм, то местным газетенкам хватит материала недели на три┘ А нам, кроме русской мафии, приходится терпеть еще и вьетнамскую, и румынскую, и албанскую, и, кто знает, может быть, даже польскую и болгарскую, утешаясь одной лишь скромной надеждой, что монгольская до нас еще, может быть, не успела дойти┘ Когда берлинцам говорят: "Мы перекопаем весь ваш город, а для вас устроим отличную смотровую площадку, чтобы оттуда удобнее было любоваться ямами да канавами", - они все дружно лезут наверх и глазеют оттуда на всю эту разруху, умудряясь получать удовольствие даже от такого зрелища".

Что-то даже родное чувствуется в этом пассаже. Нужно сделать усилие, чтобы вспомнить: перед нами Германия, а не Россия и не Советский Союз.