Любовь на расстоянии

Мир Ван Гога. Под редакцией Криса Столвейка, Шрара ван Хегтена, Лео Янсена и Андреаса Блюма. При участии Ненке Баккер. / Пер. с англ.- Амстердам, Музей Ван Гога - Антверпен, Меркаторфондс, М.: Слово, 2003, 318 с.

Ну вот, теперь никаких сомнений. Мы - Европа. Не успела в Амстердаме открыться выставка "Выбор Винсента: Воображаемый музей Ван Гога", как у нас издан ее каталог. Роскошный альбом в супере, с грамотно (словно без спешки) переведенными вступительными статьями и полутора сотнями иллюстраций отменной полиграфии. Хочешь - езжай и смотри все в оригинале, а хочешь - оставайся дома, листай мелованные страницы и наслаждайся искусством без тяжких стояний у билетных касс и музейной толчеи.

Тем более что в случае с Ван Гогом это почти оправданно. Пусть приверженцы оригиналов вновь и вновь обличают конфетные альбомы репродукций - и будут тысячу и тысячу раз правы, - но Ван Гог сам благословил домоседов на любовь к искусству на расстоянии. Самого чтимого им художника, Эжена Делакруа, Ван Гог впервые оценил заочно - по книгам и черно-белым иллюстрациям. И - немыслимое дело - увлекся им именно как колористом! Сегодняшние знатоки психологии, возможно, протянут от этого обстоятельства ниточку к его будущему сумасшествию. Другие, более лояльные ценители скажут, что тогда, в пору своей художественной юности, Ван Гог пленился не настоящим Делакруа, а воображаемым, этаким несуществующим живописным идеалом. Но как ни крути - это свидетельство потрясающей художественной интуиции. Сколько бы ни изучал впоследствии Ван Гог подлинники французского художника и какие бы метаморфозы ни происходили с творчеством самого Ван Гога, Делакруа оставался для него незыблемым живописным авторитетом. Это факт.

Именно вкусам Ван Гога и посвящен этот альбом, транслирующий в книжном формате замысел амстердамской выставки. В каталожной части книги произведений Ван Гога и произведений повлиявших на него художников примерно пятьдесят на пятьдесят. Особенно много Милле, Рембрандта, Бернара, Пюви де Шаванна, современных Ван Гогу японских граверов, разумеется, того же Делакруа, и - кто бы мог подумать! - академично-благочестивых композиций французского художника середины XIX века Ари Шеффера. Картины-протагонисты помещены в одном развороте с прямыми вангоговскими копиями и приблизительными вариациями. Внизу - выдержки из писем Ван Гога, где художник в свойственной ему восторженной манере пишет об этих полотнах, виденных им на выставке ли, в книге или в антикварной лавке.

Письма Ван Гога к его брату Тео вообще, как известно, неисчерпаемый кладезь художественной премудрости и самое, пожалуй, красноречивое свидетельство того, как экзальтированный дилетант становится гением, пусть и непризнанным. В "Воображаемом мире Ван Гога" эти письма использованы на все сто. Они являются сцепляющим материалом визуального ряда, они составляют содержание десяти вводных эссе, написанных сотрудниками амстердамского музея. Только ссылками на письма и оправдывают авторы свою претензию на реконструкцию мира Ван Гога. Они пишут о его религиозных метаниях, литературных пристрастиях, художественно-теоретических презумпциях, коллекционерских привязанностях. Конечно, обильные цитаты помещены в биографический антураж, но в целом - минимум искусствоведческой отсебятины и максимум фактов. Ни дать ни взять - торжество позитивизма. И получается неожиданно хорошо. Потому что лихорадочная художественная фантазия, помноженная на впечатлительность и стилистическую изменчивость, не нуждается в дополнительных комментариях. Единственно, что требуется в таком случае от исследователя, - передать импульс.