90х60х90

Жиль Липовецкий. Третья женщина. Незыблемость и потрясение основ женственности. / Пер. с франц. Н.Полторацкой. - СПб.: Алетейя, 2003, 512 с. (Феминистская коллекция)

Лаконичное название этой книги не столь однозначно, как может показаться на первый взгляд. С одной стороны, разумеется, "Третья женщина" - это книга о современной женщине. О ее заботах, устремлениях, возможностях, правах, идеалах и фобиях. Однако Липовецкий - не биолог, не философ, не феминист. Он социолог. Потому книга его - о современном обществе. Cамое увлекательное в ней - следить, как через аморфные очертания "третьей женщины" стараниями автора проступают соблазнительные формы западной демократии.

Исходный тезис Липовецкого прост, как все повседневное: современная женщина пользуется невиданными доселе правами, ее социальное положение почти не отличается от положения мужчины. Чтобы продемонстрировать всю революционность феминистического переворота, свершившегося в ХХ веке, Липовецкий набрасывает краткую историю женской участи: презрительное игнорирование женщин в античной культуре, инквизиторское преследование - в Средние века, мистико-эстетическое обожествление - в эпоху Возрождения, заточение в темнице буржуазного брака - в Новое время. Архаическое пренебрежение вторым полом Липовецкий называет эпохой "первой женщины", женщины-недочеловека. Ренессансное возвеличивание Прекрасной Дамы - периодом "второй женщины", женщины-сверхчеловека, женщины - рабыни идеала. "Третья женщина", женщина эпохи постмодерна, - это женщина-гражданин, свободно распоряжающаяся собой. "Третья женщина" вольна открыто жить с любовником, сама зарабатывает себе на жизнь, сама решает, за кого идти замуж, сама подает на развод, сама строит свою профессиональную карьеру и добивается почти таких же социальных привилегий, как и мужчины.

И все бы хорошо, и, казалось бы, можно уже поставить точку в многовековом женском вопросе, но только никому не нравится это "почти". Что значит "почти как мужчины"? Феминисток это недоравноправие дразнит как пережиток прошлого. Напротив, мужскую кровь леденит надвигающаяся угроза нового матриархата. Произойдет ли феминизация власти? Канет ли в лету деление на "первый" и "второй пол"? Действительно ли нам грозит атрофия женственности? В чем причина истерии похудания, охватившей полпланеты? Неужели это рецидив средневековой охоты на ведьм? И правы ли феминистки, попрекающие мужской род в эстетической тирании женщин и в скрытых формах фаллологоцентрического шовинизма?

Липовецкий не прокламирует никаких ценностей - ни феминистических, ни патриархальных. Его дело - понять социальную природу современной женственности. Потом уже, если удастся, попытаться предсказать ее будущее.

И вот, как когда-то Пигмалион, Липовецкий лепит полнокровный образ "третьей женщины", но пользуется для этого не глиной, а статистическими сводками. Действительно, в США 75% женщин считают себя слишком толстыми. 80% девочек в возрасте от 10 до 13 лет заявляют о том, что они уже пытались похудеть. Каждая вторая француженка читает женские журналы, где 70% - рекламные материалы. 60% француженок предпочитают профессиональную деятельность домоводству. Народы Европы последние десять лет выбирают в депутаты от 6 до 20% женщин. В Канаде женщины создают в три раза больше предприятий, чем мужчины. И т.д. и т.п.

В общем, картина такова: "третья женщина" стремительно худеет, ее все больше угнетает эстетический прессинг со стороны рекламы и массмедиа, но при этом она все более властно отвоевывает у мужчин место под солнцем. Парадокс!

Умелое обращение со статистикой позволяет Липовецкому этот парадокс разрешить.

Прежде всего он развеивает страхи относительно грядущей нивелировки гендерного различия. Хотя "третья женщина" и в самом деле решительно вторгается в типично мужские сферы - политику и экономику, - однако в целом традиционное деление на мужские и женские роли сохраняется. Природная необходимость быть матерью принуждает "третью женщину" жертвовать своими амбициями и удерживает ее от чрезмерного погружения в профессиональную деятельность.

Затем Липовецкий переходит к вопросу о красоте, которая требует от современной женщины даже больших жертв, чем природное предназначение к материнству.

Современный идеал женственности, переведенный в цифры, неизменно порождает пылкие взоры и жаркие споры. С одной стороны, женская красота никогда не ценилась так высоко. С другой стороны, женщинам она никогда не обходилась так дорого. Заветные 90х60х90 оборачиваются для миллионов женщин анорексией, анемией, депрессией, иногда - смертью. Все это и дает повод феминисткам обрушивать на мужчин шквальные обвинения в скрытом шовинизме и половой дискриминации.

Липовецкий - за свободу и здоровье женщин, но против необъективности. Он нейтрализует феминистический демарш, виртуозно отводя стрелы статистики от мужчин и переадресуя их эпохе в целом. Там, где феминистки усматривают завуалированное посягательство на свободу женской личности, Липовецкий видит прямо противоположное - кульминацию индивидуалистической идеологии общества постмодерна. Эстетическая тирания, заставляющая женщин комплексовать по поводу своего несходства с журнальной красоткой, - это не форма эротического деспотизма, а побочный эффект повального гедонизма. Культ молодого стройного тела - это не подспудная диктатура мужского вкуса, а торжество принципа self-made man, в силу которого наши современники уверены, что красота - не случайный дар природы, а плод самосовершенствования. Иными словами, жесткие каноны красоты, давящие на психику "третьей женщины", - это не насилие над личностью, а свобода в высшем ее проявлении, свобода от неумолимых законов природы. Не это ли торжество либеральных ценностей?

Мужчины у Липовецкого тоже не обойдены молчанием: проблема мужской идентичности возникает тут как побочная тема самоопределения женщины. Только вот не надо, уважаемые г-да феминистки, делать из этого далеко идущие выводы. Не следует воспринимать нечаянное превращение мужчин во "второстепенный сюжет" научного исследования как социальную тенденцию. У Липовецкого это всего лишь уступка композиции. Ведь даже у него ускоренное наступление "третьей женщины" по всем фронтам социальной жизни, темпераментно описываемое на протяжении трехсот страниц, находит-таки себе препятствие - извечную мужскую волю к власти. Выйдя за рамки социологической компетенции, Липовецкий в последней главе книги возвещает о вечном возвращении мужественности. По его мнению, только мужественность с ее презумпцией силы может выступать как гарант прав и свободы женщины. Таков закон природы, такова логика истории.

Читатель захлопывает книгу с твердой убежденностью, что современная демократия - это царство "третьей женщин". И "четвертой" не бывать.