Екатерина Сальникова -CЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ, какой из ваших проектов самый грандиозный?
- "Елизавета и Клодиль". Большое сложнопостановочное кино. С беспрецедентным на данный момент для России бюджетом. Действие происходит в начале прошлого века, в Санкт-Петербурге и во Франции. Это история о двух пятнадцатилетних девочках - русской и француженке, которые переживают смену эпох. Обе героини из сверхобеспеченных семей. Они едут на французский курорт. Обе переполнены надеждами и ничего не знают о том, к чему перемена эпох ведет. Очень боятся, что в век глобальных революций (в том числе сексуальных) у себя дома им не дадут как следует "оторваться". И вот они читают статьи о проституции, готовятся, предвкушают курортные приключения┘ Приезжают - а там не сезон.
- Что за люди коротают французский "несезон" в 1909 году?
- Есть 70-летний французский поэт Пьер Жако, лауреат Нобелевской премии, - я хочу пригласить на эту роль Жана Луи Трентиньяна, он сейчас в прекрасной форме и замечательно выглядит. Есть американский придурок - летчик по имени Гастон Блие, который по разным причинам все время в гипсе, - я ищу на эту роль американского актера. Будут у меня и два брата Перлашеза, ходячие символы технической революции. Еще появляется марксист Крутоярский, который там на курорте работает - печатает "Искру". Эта роль написана специально для Александра Баширова.
Вообще вся марксистская группировка мне ясна по актерскому составу. Будут два маленьких персонажа. Это молодой австрийский художник по фамилии Шикльгрубер, который клеится к героиням. И человек по фамилии Ульянов, который приезжает, чтобы проинспектировать издание "Искры". Он тоже начинает выказывать к одной из девушек нежные чувства - а она его учит, каким надо быть человеком, чтобы дождаться от нее чувств ответных. Это действительно Ленин и действительно Гитлер! Они, что называется, бродят среди нас. Это сейчас (то есть во время действия фильма) они пока никто, шмакодявочки на полстранички сценария. А потом все кошмары ХХ века связаны с ними.
- Что происходит с Елизаветой и Клодиль?
- Постепенно новый век сталкивает героинь с жуткими предчувствиями. С жуткими зарницами. Этот век старательно и мощно делает из них убийц. Они живут надеждами собственной души. А век живет своими нуждами - в их душах. Девочек втягивают в историю с убийством - сначала просто как свидетельниц, потом глубже. Человеческие судьбы сливаются в жуткую воронку.
- А как возник чеховский проект, который вы собираетесь осуществить до начала этих съемок?
- Когда мне предложили снять чеховского "Медведя" для телевидения, я подумал и понял, что делать этого не нужно. Зачем, когда старый фильм с Жаровым идет по всем каналам? Получится, что единственный смысл нового "Медведя" в том, чтобы народ стал его сравнивать со старым. И как бы хорошо ни играл Александр Абдулов, народ решит, что Жаров лучше. Потому что, знаете, как начинают говорить в таких случаях: "Вот в наши времена... Как игрывали, как игрывали! Помельчали актеры, помельчали..." А с другой стороны, когда дают снимать, надо не рожу кривить, а говорить спасибо и снимать. И у меня сложился замысел фильма "О (здесь должен быть значок сердечка)" по трем чеховским произведениям.
- Вы ведь относитесь к Чехову как-то не так, как принято?
- У нас сложилось очень скучное разделение Чехова: сначала ранний Чехонте, потом он посерьезнел, стал более фундаментальным и скучным и под конец стал поэтом лопнувшей струны. Школьная такая чушь. Все стилистические различия объясняются тем, что смолоду Чехов был глупеньким, а потом поумнел, помрачнел и услышал струну. Да он ее слышал, еще когда не писал, - он вообще один из самых сильных и ясных умов в русской истории. Просто Чехов, особенно в молодости, был вынужден зарабатывать деньги. Ну, писал он для юмористических отделов журналов и газетенок. Редактор говорил: "Смотри, чтобы было смешно!" Чехов и писал смешно. Но понимал он все о жизни с самого начала.
- И что значит любовь по Чехову?
- Как формулировал Чехов в записных книжках, любовь - это либо остаток чего-то огромного, что исчезло, или начало того, что мы еще не в силах осознать. Во всяком случае, на сегодняшний день она никому не дает того, чего от нее ожидают. Кроме "Медведя", в фильм войдет гениальный рассказ "Доктор" - о том, как у постели умирающего мальчика двое выясняют, чей он сын. И еще рассказ "Володя" - о юноше-гимназисте, который очарован одной замужней женщиной. Но когда это чувство приводит к "взрослому" свиданию, молодой человек понимает, что все это было странной мистификацией, обещанием чего-то, в результате чего получается какая-то гадость. Герой засовывает себе в рот пистолет и нажимает курок. У меня в картине будет сложная драматическая конструкция, которая включит в себя и "лопнувшую струну", и почти водевильную дурость. В этом фильме я собираюсь материализовать свое понимание Чехова в соответствии с тем, как он мне это подсказывает.
Дарья Гармоненко