Нескромный испанский наследник

ОН ЯВНО метит на звание упорного эстета-долгожителя. Во всяком случае, Альмодовар уже много лет не превращает собственный постмодернизм в массовое коммерческое кино. Наоборот, чем дальше, тем пуще разгорается его страсть к изысканной агрессии образов и пряной игривости сюжетов. В общем, режиссер, родившийся в Ламанче, прямо на родине Дон Кихота, продолжает гнуть свою аристократическую линию. Сам Альмодовар далек от всего однозначно наивного и однозначно патетического. Но своей неистовой иронией он благородно мстит всем тем, кто когда-то смеялся над Рыцарем печального образа. Теперь Альмодовар неуемно сокрушается и одновременно потешается над всем миром, выискивая его самые уязвимые места. Слишком тонкий слой цивилизованности. Слишком фатальная, трогательная и безумная дикость. Секс, к которому человечество никак не может относиться просто и спокойно. Наконец, призраки всевозможных криминальных чтив и мыльных опер. И как это всех угораздило создать себе такую "первую реальность"?

Если другой лихой испанец по имени Бунюэль не мог не выразиться в своем творчестве про "Скромное обаяние буржуазии", Альмодовар, разнообразия и справедливости ради, специализируется на "Нескромном обаянии порока". И ведь не то, чтобы слава Бунюэля не дает Альмодовару покоя - просто он хочет быть объективным и отобразить то, что происходит на изнанке буржуазного титанизма. А там раздаются вопли "Свяжи меня!" Там правят бал "Закон желания" и "Женщины на грани нервного срыва". В эпоху повальной и модной глобализации Альмодовар остается последовательным испанцем. В сущности, в фильмах Альмодовара сохраняется больше истинно испанского, чем в самой современной Испании. Кому-то где-то посевернее может показаться, что терпкий привкус постмодернизма рождается от игры ума в состоянии немного скорбного и немного истеричного бесчувствия. Но при встрече с кинематографом Альмодовара понимаешь, что все самое настоящее в постмодернизме - продукт буйного темперамента и горячей лавы страстей, которым сложно найти применение в обыденном политкорректном мире.