Чем Россия может ответить на санкции

Фото Gettyimages

Апрельская эскалация санкций в отношении России породила качественно новый уровень неопределенности. Мало кто ожидал, что американский Минфин ударит по российскому частному бизнесу, который давно стал важной частью глобальных производственных цепочек. Многочисленные зарубежные партнеры российских компаний лихорадочно просчитывают риски оказаться под экстерриториальными санкциями. У них отсутствует понимание того, кто будет следующим, в какой степени американцы готовы применять новые санкции, какой логикой руководствуется Минфин США, отбирая «кандидатов».

Столь же большой неопределенностью для бизнеса является российский ответ. Предложенный Думой законопроект застал врасплох не столько инициаторов санкций, сколько самих россиян. Последние оговорки Минфина США, несколько облегчающие санкции против РУСАЛа, мало кого успокаивают и запутывают ситуацию еще больше. Корпоративный мир расстается с иллюзией о том, что санкции можно будет переждать или пересидеть.

Сегодня практически всех корпоративных игроков интересует вопрос о том, насколько долго продлятся санкции и какой будет дальнейшая динамика. В прогнозных отчетах бизнес-аналитиков ответ на этот вопрос зачастую носит технический характер. Он привязывается к требованиям правовых актов, прецедентам или отраслевой специфике. По своей сути это правильный подход. Однако зачастую он упускает из вида существенный факт. Санкции – это производная политических процессов. Оценка санкций вне политики бесполезна.

Проблема здесь в том, что логика и сам взгляд на мир у правительственной и корпоративной структуры существенно различаются. Если корпорации рассчитывают прибыль и издержки, то государства могут биться друг с другом просто из принципа, невзирая на потери. В этой психологической несовместимости государственного и корпоративного мышления кроется большая проблема восприятия санкций. Диссонанс хорошо виден в отчетах бизнес-аналитиков. За понятием «геополитический риск» нередко кроется весьма размытое понимание того, что реально происходит на политическом поле. И даже если такое понимание есть, бизнес попадает в другую ловушку, воспринимая санкции и политику слишком линейно: изменятся политические отношения – исчезнут санкции. Не исчезнут. Политика крайне нелинейна, инерционна, а зачастую просто хаотична. В прогнозы по санкциям необходимо закладывать нелинейные эффекты.

Оценка политической динамики говорит о том, что текущий санкционный режим против России будет измеряться десятилетиями и потребует от компаний стратегических подходов к адаптации. Основной фактор риска – долгосрочный тренд на ухудшение политических отношений России и основных инициаторов санкций – США и ЕС. Впрочем, здесь есть свои детали.

Вашингтон и Брюссель используют две принципиально разные модели. США активно идут на эскалацию санкций. Наряду с украинским пакетом в числе поводов законодательно закреплены явные или мнимые инциденты в информационном пространстве, российская поддержка сирийского правительства, предполагаемое вмешательство в выборы и т.п. Симптоматично, что в апрельском пакете санкций встречаются отсылки к Сирии в качестве обоснования новых мер, хотя раньше эта тема была периферийной.

Евросоюз, напротив, избегает санкционной эскалации. Да, в адрес России идет жесткая критика, но Брюссель не вводит новых санкций и остается в рамках «украинского пакета». «Дело Скрипалей» создавало опасный момент, когда Лондон и Вашингтон могли толкнуть Европу на эскалацию. И ЕС действительно послал серьезный сигнал в виде высылки дипломатов. Но не пошел на развитие санкций.

Серьезные отличия есть и на уровне принятия решений. Закон CAATSA и сам процесс принятия решений в США делают американские санкции фактически необратимыми. ЕС же имеет техническую возможность их пересмотра раз в полгода. В итоге позиции дипломатии ЕС сегодня значительно сильнее в сравнении с американскими. Их политика санкций отличается большей гибкостью. В случае политических подвижек они могут отреагировать смягчением или отменой санкций гораздо быстрее американцев. Все это делает Брюссель более значимым партнером для Москвы в сравнении с Вашингтоном.

«Разноскоростной» режим санкций ЕС и США – одна из немногих хороших новостей для России. Российским властям необходимо использовать разные подходы к американским и европейским санкциям. Будет большой ошибкой подгонять их под одну категорию – что-то вроде «США и поддерживающие их страны». Так мы действительно добьемся лишь того, что давление на Россию будет более консолидированным и подчиненным американской парадигме.

Чем может ответить Россия на санкции? Проблема в том, что сама природа санкций определяется асимметрией потенциалов стран-инициаторов и стран-целей. Санкции эффективны в руках развитых стран против уязвимых и развивающихся экономик. А так как в отличие от Китая Россия пока не может похвастаться сопоставимым уровнем диверсификации и глобального веса, мы превращаемся в соблазнительную мишень. Наши контрсанкции болезненны, но отнюдь не смертельны для ЕС. Экономика США их практически не замечает.

Мы крайне уязвимы для финансовых санкций. Нам практически нечего противопоставить господству доллара в мировых финансах. И апрельские санкции показали проблему во весь рост. В долгосрочном плане Москва может продвигать альтернативные финансовые системы в партнерстве с КНР. Но в этих проектах у нее вряд ли будет ведущая роль. И они займут длительное время.

На самом деле ответ на санкции для Москвы – вопрос стратегии, а не техники. Либо мы переходим на мобилизационные рельсы и закрываемся от глобализации, превращаясь в маргиналов. Либо сохраняем открытость со всеми уязвимостями против санкций, которые тоже будут отключать нас от глобальных ресурсов, превращая в маргиналов с не меньшей эффективностью. Оба варианта плохи. Расчет на скорый крах имеющегося миропорядка, избавляющий от этого выбора, также может не оправдаться. Нам придется всерьез заняться внутренними реформами и преобразованием нашей собственной среды. Обеспечение комфорта и безопасности для инвесторов, гарантии собственности, главенство закона – лучший ответ на санкции.