Бедная Анна

Если бы не либретто, смысл сцен, начиная с пролога, был бы довольно туманным. Лежит мертвая Анна, спиной к зрителю стоит Вронский. Все бы ничего, но вот мундирчик куцый, с завышенной талией. В общем, квадратный такой силуэт, из-под которого ниже пояса – трико, типично балетной степени облегания. Наверное, можно и в таком виде трагически переживать смысл жизни – но не в театре, и тем более не в прологе, когда еще ничего не сказано.

Вообще же для спектакля, не раз переставленного со сцены на сцену (нет, не европейский триумф, как представляли в анонсах, а вполне провинциальная история: появившись в 2004 по заказу Дании, переносился в Польшу, Финляндию, Литву), слишком много проколов. От злосчастного вагона, который, выполняя свои «пируэты», сорвал первый премьерный показ, зацепив покрытие сцены. Причем накладки в этом процессе мало того, что уже случались, так еще такой сложный элемент не удосужились выполнить «у себя», взяв напрокат с чужой сцены, и лишь ко второму спектаклю разорившись на качественные колеса.

Неразборчивые костюмы - не балетные и не исторические, так, «взгляд и нечто». Дамы с однообразными турнюрами. Знаменитое черное платье Анны лишено даже намека на соблазн и декольте – типично траурное. А красное в сцене оперы ну очень напоминает платье Скарлетт О’Хара. Каренин на ипподроме в пиджачке и шляпе времен своего детства. Интересное решение разве что в «смене цвета»: вначале белый Вронский и черный Каренин – затем наоборот. Декорации того же автора – Микаэля Мельбю: вход на ипподром похож на ограду зоопарка, ну и уже упомянутый поезд. Роль сценографии выполняли кинопроекции – дешево, но не сердито.

«Драматургическая концепция» Мартина Тюлиниуса - психологический конспект, словно отштампованный на фабрике либретто драмбалетных времен. Никакой «атмосферы» - треугольник и практически не идентифицируемая (но обозначенная в программке) массовка. В общем, не самая удачная постановочная бригада. И причиной появления спектакля в Мариинке, пожалуй, можно считать очередное стремление Валерия Гергиева «охватить все» - на этот раз исполнить «всего» Щедрина, ну и опять заполучить в афишу сочиняющего на его музыку балеты и назначенного главным спасителем отечественной хореографии Ратманского.

Основная «изюминка» мариинской премьеры - две полярных примы. Первый исполнительский состав, вероятно, повторит спектакль в более благоприятных обстоятельствах. Диана Вишнева к тонкому воспроизведению хореографии (в которой так много из «Золушки») добавит точность эмоциональной партитуры. Дебютант Константин Зверев, вероятно, сможет сделать Вронского не слишком ходульным. (В искаженном спектакле главными оказались отношения Анны и поезда, отодвинув далеко любовь к сыну, долг перед мужем, да и собственно Вронского.) Но вряд ли уйдут проблемы кастинга. Ислом Баймурадов с его темпераментом и ироничностью - Рэт Батлер в роли Каренина. В другом составе Сергей Бережной почти не танцевал, но сыграл драму – эмоциональную и пластическую. Его дуэты с Анной оказались главными сценами в спектакле. Хотя Ульяна Лопаткина скорее пушкинская Татьяна, с ее спокойной ровностью внешнего проявления эмоций (в трагические моменты Лопаткина старалась показать застывшее маской с расширившимися глазами лицо). И финальный шаг под поезд – потрясающе простой, без надрыва, как у Достоевского: взяла икону и шагнула из окна, потому что жить больше нельзя. Нет Толстого с его некоторой брезгливостью к падшей. И нет гибельной страсти, здесь переживание не любви – долга. У этой Анны истинный смысл жизни только сын – остальное какие-то «заданные обстоятельства».

Главная героиня второго плана – Кити, мелькает в спектакле, похоже, по аналогии с «деревенским па де де» в «Жизели». Евгения Образцова, пожалуй, для этой роли оказалась слишком вычурной. У Светланы Ивановой в другом составе идеально впору пришлась ее «хрустальная» светящаяся легкость. Удивительно, что за много лет в кордебалетных рядах редкая индивидуальность не стушевалась. Рядом с такой Кити даже «только с конюшни» Вронский становится нежным и внимательным. Юрий Смекалов, кроме чисто танцевальных достоинств: великолепное партнерство и точное чувство пластики хореографа, сыграл Вронского неоднозначным. Он трепетный в дуэте с Кити, ошарашен встречей с Анной, завоевывает ее, понимает переживания Каренина (мужской дуэт, пожалуй, не уступает драматизмом дуэтам Анны с Карениным).

Кстати, кроме главных героев, заподозрить в аристократическом происхождении некого – издержки репертуара и конвейера последних лет, почти истребившие понимание манеры. Оттого спектакль курсировал от ходульно-балетной пантомимы (где нужна тонкая, почти драматическая актерская игра) к неопределенным танцевальным блокам. Объединить танец и «не-танец» в единое полотно постановщику не удалось: «пеший ход» заканчивается, следует «препарасьон» - и танец.

В следующем составе ожидается еще одна яркая Анна – Екатерина Кондаурова. Отдельные роли – пожалуй, единственное, что может оказаться ярким в этой постановке. В остальном же премьера в Мариинке - еще одна иллюстрация к тому, что премия «Benois de la danse», которой отмечена эта «Анна» – не показатель, у хороших хореографов бывают неудачи (но не обязательно их тиражировать), а поездам в балете делать нечего.

Ирина Губская