Хоккей с мечом

Два брата-хоккеиста играют в одной провинциальной команде. Старший (Сергей Горобченко) - мордоворот, и играет, в первую очередь, расталкивая плечами остальных игроков. Между матчами он гоняет на машине без тормозов, веселится как может и искренне радуется каждой минуте. Младший (Антон Пампушкин) вежливо проталкивается с клюшкой по колее, пробитой братом, и вообще во всем оказывается в его тени. Но именно ему хромоногий дядька в волчьей шапке (Виталий Хаев), представившийся столичным агентом, предлагает контракт с НХЛ. А без старшего тот ехать не хочет.

В принципе что может быть проще - парни гниют в глубинке, одному из них предлагают выбраться оттуда. Конфликт, построенный красиво и просто, ничего стройнее и легковеснее придумать нельзя. Но "Минессота" - тот случай, когда орех режиссеру не по зубам. Андрей Прошкин, безусловно, режиссер талантливый, он умеет сделать из, казалось бы, беспомощного сюжета вполне удобоваримый, умный и тонкий фильм (так было с "Солдатским декамероном" и "Играми мотыльков"). Но сценарий Александра Миндадзе для него оказался слишком сложен. И вины Прошкина здесь нет никакой.

Миндадзе пишет традиционно простые по сюжету сценарии. Но выразительные средства его - неподъемные. Несколько книжные диалоги, странные, изломанные отношения героев, все - смутное и невнятное. И, наверное, только два человека на свете знают, что с этим гениальным декадансом делать: Вадим Абдрашитов и сам Миндадзе. Но со своим главным и лучшим соавтором сценарист не работает уже пять лет - с "Магнитных бурь" - а сам пока снял только чудесную картину "Отрыв". Остальные режиссеры теряются в этом лабиринте: Алексей Учитель пытался выпрямить сложносочиненный "Космос как предчувствие", но, в результате увлекался визуальными фокусами в стиле "Ералаша". Отец режиссера "Минессоты" - Александр Прошкин - тоже пытался работать с Миндадзе в проходной ленте "Трио", но и тут натыкался на какие-то заоблачные трудности перевода.

Андрей Прошкин, как уже говорилось, умеет виртуозно делать умное и тонкое кино из подножного материала. Но, увы, получается и наоборот: что делать с диалогами и надрывом "Минессоты" он попросту не знает. И поэтому инстинктивно его усложняет, пытаясь изобразить на экране что-то интонационно на язык Миндадзе похожее. Оператор-многостаночник Юрий Райский снимает снежок по колено, покрытые инеем лодочные станции, переплетает тела братьев в тугой узел (тут уже хочется его обвинить в том, что Прошкин впечатлился сокуровским "Отцом и сыном", что ли), покрывает пространство кадра акварельными тонами. То есть Прошкин не переводит литературный язык в язык кино, а сочиняет по соседству что-то свое, пристраивает к массивному монолиту сценария свою хиловатую пристройку. Брошенный на произвол судьбы сценарий Миндадзе корчится, его вымученные диалоги, которые должны бы работать как проекция напряженных отношений героев, в устах Горобченко и Пампушкина звучат выразительным чтением на уроке литературы. Запутанность и неясность отношений братьев, очищенная от трактовок, становится попросту скучной, безумно растянутой и манерной мелодрамой.

Хочешь не хочешь, а за этими потугами видится проблема для нового русского кино, что называется, очевидная. Сколько бы драматурги Вырыпаев и Сигарев кино сами же не снимали, ясно, что в русском кино катастрофа со сценариями. Отсюда вымученная чернуха всех новых русских лент - из полного неумения выстраивать сюжет и работать какими-либо средствами, кроме отрубленных рук и мокрых рубашек. В новых русских сценариях нет подтекстов и полутонов, здесь как в школьном классе рисования - только ничем не разбавленные гуашевые краски┘