Комсомольская правда

Кадр из фильма

Эбби (Кетрин Хейгл) работает линейным продюсером на тихо загнивающем канальчике, где все делается по уставу, кулинарные шоу собирают свои дохленькие рейтинги, а самое оригинальное, что Эбби может предложить для их увеличения, – шоу о личной жизни мэра. Сама она цокает каблучками, носит строгие костюмы и собирает досье на всех, с кем канал собирается подписать контракт. Но начальство решается взорвать телевизионное болото суперзвездой – небритым мачо Майком Чедви (Джерард Баттлер), который рассказывает обывателям об их сексуальных комплексах и говорит в прямом эфире слово "сиськи". Шоу называется "Голая правда". Естественно, начинается противостояние Эбби и Батлера. Правда, оно быстро сходит на нет – потому что Эбби, без анонсов и пресс-релизов, влюбляется в своего сахарного соседа-метросексуала. И что делать с ним, не знает. А Баттлер, естественно, еще как знает.

Первую половину фильма глаз и душа радуется: видно, что ближайшие соседи "Голой правды" – не поточные слезодавилки с улыбочкой, а злобные памфлеты, вроде "Клуба Шотбаз". Да чего там – порой "Правда" вовсе напоминает о великом и ужасном Джоне Уотерсе с его фирменным выворачиванием общественной морали наизнанку. Первая половина "Голой правды" – злейшая сатира на ханжеское общество, сплошь состоящее из старых дев, климактеричек и тупых ослов-импотентов. То, что герои работают на телевидении, объясняется симптоматичностью зомбоящика, тем, что он – как лакмусовая бумажка, не зря же и в реальности, и в фильме Лукетича постоянно галдят о рейтингах. Если на телевидении царит показное целомудрие, то и в умах зрителей – оно же. Если телевизор вдруг разражается радостной похабенью – нарыв вскрылся, жди демографического взрыва. И ясно, что этому ханжескому обществу, которое с помощью телевизионных нравов в "Правде" живописует Роберт Лукетич, нужен свой мессия, готовый в прямом эфире произносить слова "жопа", "сиськи" и "трахаться". И ясно, что он нравы изменит. Тот же Уотерс в "Бесстыдниках" подобный конфликт прихода мессии раскрепощенности в душный провинциальный мирок ловко превращал чуть ли не во французский водевиль, доводя сексуальную озабоченность блюстителей нравственности до формы пандемии. Лукетич же не знает, что делать с такой завязкой. Сам он далеко не мессия и уж тем более не распутник. Пару раз произнеся слово "сиськи", начинает краснеть, пыхтеть и, отчаявшись еще хоть как-то припечатать общественную мораль, достает откуда-то из закромов засаленную бумажку и начинает голосом Левитана начитывать высочайше утвержденный текст о том, что любовь зла – полюбишь и козла, а уж метросексуала тем более. Спохватившись, что сейчас наснимает такого, что век не отмоешься, Лукетич быстренько со всеми сомнительными сюжетными линиями расправляется и переводит фильм в разряд кино для всей семьи, самого обычного и невинного.

Да и чего, собственно, тут хотеть – Лукетич не Уотерс и даже не Джон Митчелл. Он автор способных нарушить покой только младенца фильмов "Блондинка в законе" и "Если свекровь-монстр". Ждать от него какого-то буйства трудно – слишком остро он чувствует на плече костлявую руку законов жанра. Слишком он боится от них отступить. А если отступает, как в "Голой правде" – может разве что сделать вид, что просто ярких красок решил подбросить, всего-то. Поярче изобразить дурные нравы и сделать вид, что так и было.