Иван Чувиляев В прокат выходит картина Бента Хаммера «О’Хортен» – трагикомедия о слоняющемся по Осло пенсионере. Автор одной из лучших экранизаций прозы Чарльза Буковски, «Фактотума» с Мэттом Диллоном, Хаммер в новом фильме вернулся к прежним героям и сюжету, но смог показать их по-новому.
Стареющий железнодорожник Одд Хортен – обладатель опереточных усов, красивой униформы и вечно дымящейся трубки – собирается выйти на пенсию. В честь этого он отправляется с коллегами в Осло. Те ему дарят золотой паровозик, чествуют, но в самом разгаре торжества Хортен теряется. Банальнейшим образом: пошел за табаком, вернулся назад – дверь не открылась. Полез по лесам на последний этаж – напоролся на мальчика, который просит посидеть у кроватки. И вот рабочая жизнь со своей размеренностью, катившаяся по железнодорожным рельсам, кончилась. Что теперь делать – не ясно. И Хортен ищет себе занятие – то продает лодку знакомому работнику аэропорта, то идет в сауну, где, конечно, снова засыпает и без приключений не обходится.
Режиссера Бента Хаммера после «Хортена» поспешили окрестить продолжателем дела Каурисмяки, хотя роднит их немногое – разве что фирменный скандинавский минимализм да флегматичность. Каурисмяки – мастер бастеркитоновского юмора, эксцентрики с серьезной миной. Хаммер же ничуть не шутит. В нем куда больше лиризма, даже мелодраматичности, чем у хельсинкского затворника. Хотя Хаммер – персонаж вполне исключительный: есть у режиссера своя студия «Буль-буль фильм», фильмы он до недавнего времени делал своими силами, чуть ли не на коленке, пока не вышел «Фактотум», единственный его фильм, побывавший в русском прокате. Именно эта работа Хаммера научила главному, чему вообще может научить Голливуд, – кристальной чистоте жанра и железобетонной крепости сюжетной конструкции. И если первые полнометражные фильмы Хаммера – «Яйца» и «Кухонные байки» – были милыми зарисовками, достойными спецприза на Московском фестивале, то «Хортен» – это кино большое, серьезное и профессиональное. «Фактотум» многому Хаммера научил – и это очень заметно в новом «Хортене».
Любимая тема скандинавских режиссеров – одинокие человечки в большом мире – у Андерсена рассыпается фейерверком флегматичных гэгов. Из них он сюжет и составляет. Хаммер же аккуратно вкрапляет в основной сюжет – поиски себя – все эти комичные эпизоды вроде катания по аэропорту на тележке. Они не составляют основу фильма, а лишь разбавляют его время от времени. Как раз в смысле темы потеряшки в большом мире «Хортен» русскому зрителю напомнит, наверное, всю советскую киноклассику 70-х – от «Ежика в тумане» и особенно «Мимино» до «Полетов во сне и наяву» (даже образный ряд во многом схож – тарзанка над речкой и лыжи, небо над Телави и заснеженная железная дорога...)
Именно образный ряд в «Хортене» в первую очередь и привлекает. Вернее, не сам он, а то, насколько Хаммер легко вплетает поэтизм, который иногда уже граничит с маньеризмом, с той самой четкостью формы и уверенностью почерка. Выпивоха-гений, встреченный Хортеном на улице, показывает ему камень, которому четыре миллиона лет. И на вопрос железнодорожника, достойный ли это для камня конец – покоиться на полке, пьяница отвечает, что никакой это не конец. Аллегория ясна как день: Хортен и есть тот самый переживший палеолит и неолит камень, который пылится себе на полке в буфете. И которому предстоит еще очень многое пережить после этого покоя. Не будь «Хортен» настолько линейным и чуть ли не по классицистским канонам (единство места, времени и действия) сделанным фильмом, такие вещи Хаммеру с рук бы не сошли. А так – все простить можно. И никаких «Буль-буль фильмов».
