Иван Чувиляев В прокат выходит документальный фильм Виталия Манского «Девственность». Сам режиссер жанр фильма определил как «документальная басня». На афишах же фильм определяют как шокодраму. И причина всех минусов и неудач картины ≈ именно в несочетаемости этих двух определений.
Троица провинциалок, окончивших школу, но особых перспектив дома не имеющих, отправляется в Москву. Проверить себя и столицу на прочность. Типажи (если это слово тут вообще уместно) героинь узнаваемы: дурочка-барби, мечтающая о розовом кадиллаке; темноволосая дуреха без особых амбиций, влюбленная в участника шоу «Дом-2»; рефлексирующая девочка из Ярославля, сама не понимающая, зачем она вообще собралась продавать свою девственность, но все же идущая на это сомнительное предприятие.
Жизнь провинциалов, не имеющих никаких жизненных перспектив, кроме как повеситься, тонущих в вонючем болоте обывателей ≈ все это золотая жила для документалистов. Открытая, по большому счету, не так давно. Короткометражки Германики и работы Расторгуева, покорившие фестиваль ⌠Кинотеатр.doc■ - это фиксация самой жизни, которая подсказывает автору и жанр, и сюжет. Ее нужно только должным образом оформить. Тут в пору вспомнить термин времен немецкого экспрессионизма - «субъективная камера». То есть задача режиссера ≈ только зафиксировать реальность, дать зрителю ее почувствовать и прочувствовать.
У Виталия Манского, как ни странно, реальность путается под ногами - не дает вывести понятную каждому ежику мораль. А живые герои никак не хотят становиться социальными масками, сколько с ними ни говори по душам. Режиссер взялся за благородную для документального кино почву, да еще и за выразительный жизненный сюжет, но выяснилось, что все это ему, извините, не подходит. Именно чтобы как-то с реальностью, заснятой на пленку, совладать, суметь заключить ее в формат фильма, в «Девственность» и привлечен закадровый текст авторства Дмитрия Быкова, но все равно ничего с этими девочками, с жадной прожорливой Москвой, с «Домом-2», Манский сделать не может. Осознанно или нет (а скорее, все-таки да), режиссер как какой-нибудь Мичурин, делает документалистике прививку морализаторства. И проигрывает по всем фронтам. С одной стороны, фильм становится похож на советские агитки о стилягах, пьяницах и дебоширах (там, помнится, вместо интеллигентного и неглупого режиссера, правда, фигурировал обычно строгий, но внимательный отец родной - следователь, вопрошавший: «Как же ты, Петров, до жизни такой дошел?»). А стилистика журнала «Фитиль» застойных времен ≈ явно не цель Манского. С другой же стороны, это морализаторство на корню убивает эффект присутствия, ощущение реальности. Ко всему происходящему относишься, как присяжный на товарищеском суде. Киваешь головой: «Понимаю, да, тяжелая жизнь». Хотя ни черта по-настоящему не понимаешь, конечно.
Есть у любого «доковского» фильма одна особенность: смотришь его, и периодически пощипываешь себя за руку. Правда ли все это ≈ живые люди, а не характерные актеры? Что вообще с ними сейчас? И имею я вообще право сейчас сидеть и смотреть на их жалкое бытование, причем не где-то там, на краю земли, а у меня под носом? «Девственность» в этом плане «не работает» вовсе. Периодически кажется, что ощущение, что все это правда, а не «понарошку», вот-вот придет (как, например, в проходах девочек-пэтэушниц по их родным городкам или разговоре Барби с бабушкой). Но нет его. И как-то вовсе не удивляешься, натолкнувшись в интернете на онлайн-дневник этой самой Барби, в котором она всех приглашает на премьеру фильма. Никакого разочарования нет. Все ≈ бутафория.
