По направлению к телу

Интендантами двух следующих Авиньонских фестивалей будут хореографы современного танца – бельгиец Ян Фабр в 2005 году, француз Жозеф Надж в 2006-м. Слово все больше слабеет, тело наступает и диктует свои осязаемые смыслы. Раньше всех это поняли в Голландии, чей театральный форум Holland Festival неизменно включает в свою программу лучшие образцы танцевального жанра. Не исключено, что хэдлайнеры нынешнего Holland Festival окажутся в программе будущего Авиньона.

О кризисе европейского индивидуализма рассказывает новый спектакль Саши Вальц «InsideOut» (Внутри/Снаружи). Злейших врагов современного человека выкликает-запрещает, апгрейдит ветхозаветные заповеди грустный мужчина с рупором, разгуливающий по огромному амстердамскому доку: «No killing, no fucking, no advertising» (не убий, не прелюбодействуй, не развлекайся┘) В разных углах огромного помещения одновременно разыгрывается десяток мини-спектаклей, по пять минут каждый. Каждый заканчивается неожиданно, так же неожиданно начинается новый, везде успеть нельзя, как и в реальной жизни.

Девочка мечется по комнате, бредит морем – она видит его на стене, слышит плеск волн и описывает нам свое море, как оно прекрасно. Двое мальчиков-«голубых», проводя манерную контактную импровизацию, выясняют отношения: один в итоге бросается с лестницы вниз головой. Мужчина, едва удерживая равновесие на большом глобусе, рвет в клочья алую шелковую ленту, забрызгивая алыми клочками континенты и океаны. После каждого клочка впивается глазами в публику: неужели вас это не трогает? Откуда-то возникают пластиковые ящики, их предлагают зрителям как сидячие места, и начинается нарезка из нашей жизни, в которой внутреннее и внешнее, интимное и публичное связаны крепко-накрепко. Во врезанных в фанерную стену стеклянных кабинках возникают люди и, как в калейдоскопе, своими телами складывают безумный и достоверный паззл нашей жизни: набиваются в одноместную кабинку по трое и пихаются там до обморока, играют на скрипке и балалайке, зарабатывая на жизнь, писают деньгами, изображая платный туалет, стелют на стекло соломки, чтоб не расшибиться и т.д.

От плотности и изобретательности предложенных метафор зритель шалеет довольно быстро, он уже готов идти за танцовщиками не то что в любой угол дока – на край света. Поэтому, когда Саша Вальц предлагает общему вниманию тихую медитацию на полу, в которой она легонько, как ребенка, укачивает взрослого мужчину у себя на коленях, аудитория впадает в транс и тихо раскачивается вместе с Вальц. Чтобы спустя несколько минут взорваться аплодисментами и еще битый час не расходиться в сумерках короткой летней ночи и восторженно жестикулировать, обсуждая магические танцевальные темпы Вальц, из года в год лучшего, добрейшего конструктора нашей общей с Европой и всем миром сиюминутной, мерцающей жизни.

Еще один хэдлайнер нынешнего фестиваля – спектакль Алена Плателя «Wolf» (Волк, или сокращенное от Wolfgang) по мотивам музыки Моцарта и современных поп-хитов. Бельгиец Платель признан в сегодняшнем танцевальном мире одним из самых интересных и режиссерски острых хореографов. Многостраничный, на трех языках, буклет начинается письмом от некого Вольфганга: «Дорогой Ален, пусть тебя не беспокоят отношения Моцарта и собак┘» Собаки – Дракула, Бильбо, Король Луи, Татанка, Флинт┘ – выходят на сцену вместе с актерами – дамой в оперном одеянии, бомжом, уличными танцовщиками, гимнасткой┘ Интерьер – грязная окраина мегаполиса, залепленная афишами, исписанная граффити, перегороженная железными сетками заборов, сейловыми магазинами и украшенная┘ живым оркестром на втором этаже жилого дома, исполняющим музыку Моцарта. В правом углу – большой телевизор, на который стоит обратить внимание в самом начале: в кровати лежит девочка, никак не может уснуть и вдруг нашаривает под подушкой загранпаспорт, авиабилеты, мобильный телефон и солнечные очки. Для нее, явно живущей на окраине сценического мегаполиса, начинается путешествие в те города и страны, откуда приехала фестивальная публика: мелькают виды Лондона, Берлина, Нью-Йорка, Москвы, а мы тем временем окунаемся в мир девочки. Быстро становится понятно, что в ее мире происходят всякие чудеса, невозможные пока в нашем театре. Муж любя гоняет по двору одноногую жену-балерину с гитарой под мышкой, с балкона то и дело кто-нибудь по-домашнему вываливается, продавщица ближайшего магазина, меццо-сопрано русского сорок второго размера в демократической кофточке и джинсах поет из Моцарта, а проститутка в подворотне внимает ей со слезами на глазах.

Помимо балансирующих на грани фола сцен (безудержная педерастическая оргия, усиленная свободной пластикой и бездонными европейскими секонд-хендами, плюс торжественное сжигание американского флага на крыше дома), в спектакле много стритданса, естественно, перенесенного на сцену как неотъемлемый элемент уличной культуры (особенно удался коллективный номер под предводительством Сержа Эйме Колибали, танцовщика Плателя из Буркина-Фасо – «Интернационал» с элементами ламбады и беллиданса). В целом характер движения, представленный на сцене, можно назвать новым характерным танцем, потому что в сольном пяти-десятиминутном номере каждого танцовщика раскрывалась его душа – удалая или застенчивая. Мера уважения хореографа, раздавшего каждому сольники, проявилась еще при составлении буклета, для которого участники труппы, включая музыкантов и певиц, сфотографировались и письменно ответили на вопросы журналистов. Похожий буклет выпустила и Саша Вальц к InsideOut: ее танцовщики и вовсе предельно откровенно рассказали о том, как пришли в танец. Исповедь каждого без натяжки сводилась к фразе: до танца я очень мучился, ездил с места на место, никто меня не понимал, а теперь мне стало счастье. Постер нынешнего фестиваля выглядит уместным дополнением к этим исповедям танцовщиков: сметенные у театрального разъезда в кучу мусора стоптанные пуанты, скрипка с порванной струной, потрескавшиеся маски, увядшие букеты, растрепанные программки. Зрители отправляются домой, а актеры – снова в репетиционные залы, к любимой работе.