Назад, к советскому балету

ПРЕМЬЕРА оказалась несколько неожиданной: театр долго обещал балеты Мауро Бигонзетти, затем появилась идея вечера балетов Леонида Якобсона и закончилось все Шостаковичем. Вслед за Большим театром Мариинка решила включить в репертуар балеты шестидесятников. Успех на февральском фестивале Мариинского балета программы советской хореографии подтолкнул события. В качестве компенсации длительного "зарубежного" периода была составлена подборка произведений питерских (ленинградских) хореографов.

Представленные балеты собраны из трех трупп. "Ленинградская симфония" поставлена Игорем Бельским в Кировском в 1961 году и была в репертуаре до второй половины 80-х. "Барышня и хулиган" входил поначалу в вечер трех балетов на музыку Шостаковича, поставленных Константином Боярским в 1962 году в Малом оперном (шел до середины 80-х). Популярностью спектакль в то время мог соперничать с классическими балетами. "Клоп", поставленный Леонидом Якобсоном в "Хореографических миниатюрах" в 1974 году, - одна из последних его работ, идущих до сих пор. Но, вероятно, Мариинский театр собрался пересочинить свою историю. Поскольку в Кировском тот же Якобсон в 1962 году поставил двухактного "Клопа" на музыку Отказова (Каравайчука) - Фиртича, то театр уверяет, что воссоздан именно кировский вариант, но на музыку Шостаковича и одноактный, хотя репетиторы и оформление оказались из "Хореографических миниатюр". А слова Шостаковича, отнесенные театром к своему "Клопу", на самом деле были сказаны композитором о работе Якобсона в балете "Золотой век" и в то время, когда о "Клопе" на музыку Шостаковича и помину не было.

Готовили мариинские спектакли их прежние исполнители: "Ленинградскую" - Габриэла Комлева, Олег Соколов, Елена Евтеева, Константин Заклинский, Наталья Спицына, Вячеслав Хомяков, Игорь Петров; "Клопа" - Александр Степин, Лариса Волкова, Людмила Гришина, Эдуард Палей; "Барышню" - Сергей Савков, Евгений Мясищев, Елена Павлова. Работа шла в авральном порядке. Сразу после премьеры балетов Ноймайера основная часть труппы отбыла на гастроли: потому из обещанных театром звезд не было ни Игоря Зеленского, ни Жанны Аюповой, ни Светланы Захаровой. Обошлись теми силами, которые пришлось оставить на стационаре. Отсюда хорошо подготовленные центральные роли и недостаточная слаженность кордебалета. Труппа танцевала с заметным удовольствием. После "переориентации" то на Баланчина, то на Ноймайера наконец исполнялись балеты "свои", где, казалось бы, ни к чему не надо пристраиваться. Но эта "свойскость" несколько подвела труппу: бытовые танцы вроде чарльстона оказались камнем преткновения для классических танцовщиков.

Центральный дуэт первого балета программы - "Барышня и хулиган" - удивительно точное попадание по фактуре и актерским индивидуальностям (Светлана Иванова, Илья Кузнецов). Прозрачная хрупкость барышни, подчеркивающая личностную силу. Прямолинейность и непроснувшийся талант чувства у героя Ильи Кузнецова. Он - замечательный характерный актер, у которого органическое ощущение роли обеспечивает и техническое исполнение. Поэтому в одном балете артист легко выполняет то, что в другом никак не удается. История его Хулигана начинается с любопытства к незнакомому миру. Он не бандит, но просто не знает, куда удаль девать. И вот этого отличия от Вожака его партнеры не смогли поддержать.

"Танцсимфония" Бельского, вероятно, из-за того, что не такая, как у Баланчина, в труппе оказалась лишена слаженного строя. Каждый артист кордебалета выполнял движения по-своему, что придавало массовым сценам некий дискотечный налет. В этом спектакле больше всего сказался недостаток репетиций. Но - парадокс - это тот случай, когда огрехи исполнения не могли испортить общего мощного впечатления от "Ленинградской симфонии". Дарья Павленко в партии Девушки с пластикой значительной, как у Фригии Якобсона, получила наконец партию, точно соответствующую ее амплуа героической балерины, с которым ей всегда было тесновато в академическом репертуаре. Пожалуй, именно ее исполнение требовалось, чтобы финальный выход Девушки к рампе, прямое обращение в зал создали тот эффект соучастия зрителя, что задуман в первоначальной постановке.

Якобсоновский спектакль, самый яркий из трех, оказался наиболее "сконструированным". Поэтому и смотрелся "пятнами": пронзительный дуэт Присыпкина и Зои (Алексей Семенов, Екатерина Осмолкина); надменно-презрительная Эльзевира (Яна Серебрякова): свадьба - шествие клопов; разухабистая музыка "собачьей свадьбы" - статичные Зоя и Маяковский. У Якобсона необходим мейерхольдовский прием - абсолютно точное воспроизведение поставленного рисунка. Поэтому у Дмитрия Корнеева получился не Маяковский, а Дмитрий Корнеев в некой роли. Со вторым, "Клопом", получилась осечка. Второй состав "не тянул". Даже Присыпкину Ивана Попова, еле живому от усталости, было не до постельных радостей. Хотя само ложе сорвало аплодисменты.

Оформление спектаклей было не вполне авторское (здесь вмешались Вячеслав Окунев и Татьяна Ногинова), поэтому в разной степени удачное. В "Барышне" сохранены принцип кинодекорации и игра крупных планов. Особенно переосмысливали спектакль осовремененные костюмы в "Симфонии": трико заменили стилизованными брюками, фашистов оставили без касок и галифе, нарядив во что-то "модно-защитное". Кто-то был в гриме, кто-то нет.

Музыкальный материал Шостаковича в этих балетах собран по разным принципам. У Бельского - фрагмент несимфонической музыки. У Боярского - из балетов "Болт" и "Светлый ручей". В "Клопе" смесь тех же "Болта" и "Ручья" плюс песенные вставки - фонограммное ретро. Сама музыка балетов, вполне мелодическая, достаточно привязана к стилю своего времени какой-то открытостью. А насколько роскошно оркестр "урезал" "Цыпленка жареного"! В отличие от танцовщиков музыканты во главе с дирижером Александром Поляничко отнеслись к музыке не как к бытовым шлягерам, а как к Шостаковичу - с почтением.

Обратившись после долгих скитаний по зарубежным "сусекам" к собственным, Мариинский театр обнаружил, что советская хореография вполне жизнеспособна и пользуется успехом не меньше, чем восстановленное классическое наследие, и больше, чем импортная продукция. В состоянии постановочного кризиса, кроме наследия Петипа, можно жить еще и наследием советской эпохи.