В тени супергигантов

ДЛЯ КОГО КАК, но для меня главным событием Берлинале последних дней была международная премьера фильма "Тринадцать дней" в режиссуре Роджера Дональдсона c Кевином Костнером в главной роли. Политический триллер на сюжет Карибского кризиса октября 1962 года, инспирированного - тут уж ни убавить, ни прибавить - тогдашней коммунистической верхушкой советской империи, - всего лишь стандартная голливудская продукция, четко ориентированная на тиражирование главных американских ценностей. Но что-то мешает равнодушно пройти мимо картины, про которую нечего сказать по счету искусства. Что же? Если коротко - ее идеологический месседж, обращенный вовсе не в прошлое, а в настоящее.

Действительно, мир был на грани ядерной войны в течение тринадцати дней, пока Хрущев с Кеннеди не договорились: русские уберут с Кубы свои ракеты, а американцы снимут блокаду и не станут вводить на "остров свободы" свои вооруженные силы. Фильм в общем следует этому сюжету, но в частностях не совсем точен. Переговорный процесс между президентом США и советским лидером Хрущевым был, помнится, более активным. Но не в этом даже дело - в конце концов Дональдсон, реконструируя события тех тринадцати дней, вряд ли поклялся на Библии, что ничего не упустит. И снимал он не хронику, а квазихронику. Более того, события увидены глазами страдающей американской стороны. Агрессор же показан обобщенно - как знак насилия, воплощенный в милитаристских образах: линкора, субмарины, устрашающих своей мощью ракет. Что происходило в советских коридорах власти - этого режиссер не касается, возможно, боясь эффекта "развесистой клюквы". Зато он подробно до скуки воссоздает борьбу между "ястребами" и "голубями" в тогдашнем Белом доме. И Джон Кеннеди, который занял последовательно жесткую позицию и не позволял спровоцировать ни себя, ни своих военных, выиграл тогда мир для мира. В картине есть толстый намек, что и в Кремле происходила подобная борьба и только победа правой оппозиции позволила сторонам договориться. Подобная объективность делает честь фильму и его авторам. Но что же тогда не так? И почему это ощущение не отпускает? Нет, не потому, что ты принимаешь на свой счет, когда твою страну, пусть и задним числом, называют "большой красной собакой", хотя это и впрямь неприятно. Скорее всего дело в том, что те тринадцать дней, страшные и для нас тоже (помню жутковатую атмосферу тихой паники), спустя тридцать лет стали актуальным поводом показать на экране американскую военную мощь и высочайшую боевую готовность.

Голливуду нет равных в искусстве пропаганды с тех пор, как бывший Советский Союз обронил пальму первенства из своей одряхлевшей длани. Никого у нас не осенило самим сделать картину о Карибском кризисе. "Тринадцать дней" в конкурсе не участвуют, но весь фестиваль рвался увидеть это творение. Недаром Голливуд делает ставку на суперфильмы - их смотрят, они приносят огромную прибыль - в отличие от арткино, чем дальше, тем безнадежнее уходящего в тень гигантов.

На Берлинале, где крутятся тысячи кинолент и параллельно с четырьмя конкурсными программами функционирует еще и международный кинорынок, легко ориентироваться благодаря отличным таблоидам. Но день не резиновый, и приходится выбирать. В пользу большого конкурса фильмов-ньюсмейкеров. Хотя по опыту знаешь, что именно "по краям" происходит накопление нового художественного качества. Такого уровня режиссуры, как в скромной картине венгерского мастера Петера Готара "Паспорт", показанной в "Панораме", в официальном конкурсе я не припомню. Да и сама история впечатляет, особенно нас, бывших соседей по соцлагерю. Украинка из Мукачева вышла замуж за венгра по переписке. И оказалась в бедной приграничной деревне, в нищенском доме с мужем-алкоголиком. Дойдя до полной безысходности, героиня попыталась вернуться на родину. Но не тут-то было: у ее дочки нет документа и нет разрешения отца на выезд. И все - тупик. Это всего лишь сюжет. Но как он рассказан! Как фильм растет изнутри, подобно расширяющейся вселенной, как работают актеры┘ И никаких спекуляций на актуальном контексте. Напротив: эта драма погружена в персоналистский, а не в социальный континуум. Увы, такие картины не имеют шансов в прокате. Можно не сомневаться, что и польский конкурсный фильм "Вайзер" Войцеха Марчевского до российского зрителя не дойдет. Не сделаешь кассу, особенно у нас, на картине, где герой, вернувшись в город своего детства, ищет свое прошлое и пытается тридцать лет спустя получить конкретный ответ на мучительный вопрос: было ли реальностью то, что случилось с четверкой тинейджеров в 67-м, когда во время вспышки антисемитизма польские евреи были вынуждены эмигрировать? Или исчезновение рыжего и конопатого Давида Вайзера - игра воображения, коллективная греза? Сложный нарратив фильма - с флэшбеками, необъясненными событиями и поступками детей и взрослых, до самого конца так и не выстраивается в причинно-следственную логическую цепочку. Лишь одно очевидно: обреченный на изгнание еврейский мальчик просто исчез. Дематериализовался, растворился в прохладной глубине туннеля буквально на глазах у своих друзей. Тяготеющая к мистической тайне бытия поэтика "Вайзера" порою напоминает Тарковского, особенно "Сталкера". Хотя картина очень польская - с обнаженным нервом, взбудораженная, взыскующая истины. Определенный знак того, что польские кинематографисты, как в лучшие для польского кино времена, вновь рефлексируют национальную историю, ищут свое подлинное прошлое.

А мода на мистику есть. Мистические триллеры в большом почете на Западе, не говоря о Востоке. Ему и карты в руки. Вторая японская лента в конкурсе "Инугами" Масато Нарада - эталонное "кино качества" в этом жанре. Если бы не сексуальные сцены, можно было бы показывать детям - как страшную сказку с привидениями.

И еще об одной любопытнейшей картине из программы "Форума", где фокусируется мировое экспериментальное и молодое кино. "Эйзенштейн" - игровая версия биографии великого русского режиссера на фоне эпохи как бы фрондирует своей маргинальностью и отсутствием претензий на историческую достоверность. Режиссер Ренни Бартлетт экранизирует миф об Эйзене и миф о революционной эпохе и делает это с огромным уважением к гению и, что невероятно ценно, без всякой тенденциозности. Это не психологическое кино, а скорее комикс, снятый в клиповой манере на грани кича, но с таким точным чувством стиля, что кич не становится ни пародией, ни гротеском.