Сказка с былью не сравнится

КРИТИКА негодует: новое кино не одарило нас новой мифологией, потому-то и разминулось со зрителем. Да что там критика - заволновались власти. Жизни без руля и без ветрил должна быть противопоставлена национальная мифология, решили наверху. И спустили заказ на ее создание. Но вызов не был принят. Идеологию еще можно заказать и даже лоббировать, но миф - это, извините, компетенция коллективного бессознательного, и с этим ничего не поделаешь.

Но чем дальше, тем чаще я задаюсь вопросом: а не заблуждаемся ли мы насчет мифологического вакуума? Может быть, дело в том, что нам уже поперек горла откровения постсоветского экрана? Что надоело чувствовать себя ущербными, нищими и невезучими? Журналисты, аккредитованные на "Кинотавре", дружно наехали на Дмитрия Светозарова, фильм которого "Четырнадцать цветов радуги" накануне был показан в конкурсе. "Почему вы так не любите своих героев?" - допытывались на пресс-конференции у маститого автора психологических триллеров ("Арифметика убийства", "Псы", "Моль бледная"). Режиссер отбивался и утверждал в запальчивости, что, напротив, героев своих - беглого зека, проститутку-наркоманку и деклассированного интеллигента - очень даже любит. И сострадание к малым сим стало импульсом для создания "русской сказки" - так определяет Светозаров жанр новой своей работы. Страшной русской сказки - уточнила бы я. Картина начинается в смрадной петербургской квартирке где-нибудь в районе Лиговки, начинается как реалистическая история с жутковатой, но отнюдь не сказочной подсветкой. Беглый зек (Игорь Лифанов) хочет перекантоваться у бывшей зазнобы, но за ее дверью тишина, и он ломится в квартиру напротив, чтобы навести справки. Его случайный звонок застает хозяина (Сергей Бехтерев) с петлей на шее - тот примеряется, как способнее повеситься. Пришелец спасает ему жизнь и подобно горьковскому Луке пробуждает в отчаявшемся безработном итээре надежду на другую жизнь. Мало-помалу картина дрейфует в пространство сказки. Ибо средством спасения и обретения счастья становится, как извечно на Руси, чудо. Вера в чудо ведет троицу на остров в Ладожском озере, где, по тюремной легенде, еще с довоенных времен зарыты сокровища воровского общака, хранителем при них - бывший вор в законе, удалившийся на остров, дабы замаливать грехи. Одиссея героев на острове сокровищ, где они находят не клад, а лютую смерть, намекает на вековые российские иллюзии, породившие мечту о рае на земле, обернувшемся беспросветным адом. Но, похоже, урок не пошел впрок. Утопическое сознание бесконечно воспроизводится, и автор фильма, по всему, считает эту национальную особенность онтологической драмой народа.

Такая вот безнадежная философема. Рассказчик не пожалел физиологических подробностей и на всю катушку использовал свою небедную фантазию в постановке сцен насилия. Замечательные ленинградские актеры - Светлану Смирнову в роли опустившейся провинциальной примы выделяю особенно - подыграли ему от души и, что называется, блеснули мастерством, что по нынешним халтурным временам редкость.

"Сказка с былью не сравнится, быль прекрасней..." - пелось в культовой советской картине. Киносказки нового времени с жизнью не соревнуются и не подменяют ее - они просто ее не замечают, воспаряя в параллельные миры иллюзиона. "Скучна жизнь", - говорила еще Нина Заречная. Наше новое кино ценой проб и ошибок, похоже, начинает догадываться, что истинное пространство кинематографа - иллюзия, сон, мечта. Но вовсе не жизнь, как учила марксистская критика.

В городской сказке Валерия Ахадова "Женщин обижать не рекомендуется" реального содержания куда меньше, чем в ужастике Светозарова. Зато фильм очень контактен и комплиментарен по отношению к публике, и она, публика, отвечает ему взаимностью. Очередная версия "служебного романа" написана Валентином Черныхом, не забывшим про своих оскаровских героев: директора фабрики Катю и ее женское счастье - слесаря Гошу. Старый любовный конфликт разыгран в новеньких декорациях судоходной компании - с поправкой на новое время. "Клерк не пара президенту", - печалится главный герой (Максим Суханов), страдая оттого, что любимая женщина - его начальник. И влюбленному президенту (Вера Глаголева) ничего не остается, как сделать единственно верный ход - вернуться к своей учительской профессии, чтобы не травмировать избранника.

В репертуар первых дней конкурса вписалась солдатская сказка - "ДМБ" Романа Качанова. "НГ" подробно рецензировала эту картину и присвоила ей статус культового фильма, что сполна подтвердилось в Сочи. Солдатский фольклор имел оглушительный успех, особенно в кинотеатре под открытым небом. А чем не сказка "Лунный папа" Бахтиера Худойназарова? Сказка, да еще волшебная. Фольклорные истоки фильма, его мифологическая насыщенность плюс острое ощущение "текущего момента" (действие происходит в разоренном Гражданской войной среднеазиатском ауле) в чем-то и впрямь напоминают карнавальную поэтику Кустурицы, отдающую веселым безумием. И в "Лунном папе" есть доля безумия, только по нашим временам это, пожалуй что, и норма. Мир сошел с катушек, вывихнул сустав, но жизнь продолжается. И у ребенка, зачатого лунной ночью непонятно от кого, должен быть папа. Так считает грозный отец Мамлакат, девушки экзальтированной и романтичной (Чулпан Хаматова). Поиски отца еще не родившегося ребенка - фабула, а на нее нанизаны гирлянды, фейерверки режиссерской выдумки. "Лунный папа" - вещь оригинальная, выросшая из трагического опыта именно бывших советских республик Средней Азии и Закавказья, из личного опыта авторов - и режиссера Бахтиера Худойназарова, и сценариста Ираклия Квирикадзе. Время и место действия ни с чем не спутать, пусть фильм и тяготеет к универсуму, как и положено сказочно-притчевым жанрам.

Единственный конкурсный фильм первых дней, не вписывающийся в сказочный дискурс, - это "Дом для богатых" Владимира Фокина по сценарию Анатолия Гребнева. По охвату событий - эпическому, по числу персонажей "Дом для богатых" - кинороман. Главный фигурант здесь - дом, старинное здание из тех, где висит табличка "памятник городской архитектуры, охраняется государством". Фильм о том, что старые стены, как ты их ни уродуй, как ни истребляй патину времени, веками остаются мостом между прошлым и настоящим. И если реставрировать дом по сохранившимся чертежам, о чем мечтает уже в наши дни новый его владелец, модный писатель-сатирик (Валентин Гафт), есть надежда восстановить связь времен. Впрочем, эту мысль никто из персонажей не формулирует, да и писатель-сатирик вовсе не озабочен высокой духовной целью, скорее его подогревают вульгарные нуворишские страсти. А что? Хочу и куплю. Гуляй, Вася! Но мне послышалась эта нота в самом строе фильма, в общем-то, печальном.