Лучшая пара русского авангарда

КЕМ БЫЛА жена Малевича? А был ли вообще Малевич женат? Вопросы маловажные для истории искусства. А вот можно ли "Павлинов" Гончаровой понять вне "Павлинов" Ларионова? И Ларионов, и Гончарова создали несколько картин, изобразивших этих диковинных птиц (две выставлены ныне в Третьяковской галерее). Творческий потенциал совместной работы в искусстве наиболее явный в трудах этого тандема. Гончарову от Ларионова не оторвать, и наоборот. Муж и жена - один авангард.

Гончарова и Ларионов - пара # 1 российского авангарда. Гуро и Матюшин, Древин и Удальцова, Родченко и Степанова - среди российских первопроходцев начала века было немало супружеских пар. И самая слитная среди них - Гончарова - Ларионов. Этому уделяют внимание историки - как важной детали, не более. Искусствоведы предпочитают писать о них раздельно. Между тем эпоха российского авангарда - единственная в истории искусств, которая представляет такое значимое число супругов, работавших в одном направлении. Это заставляет подозревать, что супружеское и творческое в ту пору каким-то особенным образом сливались. А "парность" была особым явлением.

Ларионов и Гончарова или Гончарова и Ларионов? Вопрос не праздный. Первая совместная персональная экспозиция художников проходила в Париже в 1914 году. Она звалась "Выставкой Наталии Гончаровой и Михаила Ларионова". И с тех самых пор в большинстве случаев поминали художников именно в таком, алфавитном порядке. Вплоть до последней большой экспозиции "Гончаровой и Ларионова" в Центре Помпиду в 1995 году. "Михаил Ларионов - Наталия Гончарова" - выставка, которая открыта ныне в Третьяковской галерее. Ее название явно выпадает из традиции, следуя штампам русского патриархата. Но работ Гончаровой на выставке ровно в два раза больше, чем работ Ларионова.

Наталия Гончарова и Михаил Ларионов родились в один год - 1881-й, с разрывом в месяц. "Первое художественное впечатление - бабушка Ольга Львовна сделала из хлебного мякиша черного хлеба человеческую фигурку. Ее выбросили при уборке со стола, или, как мне сказали, ее съела кошка? Потоки слез пролила я по поводу этого утерянного произведения, поразившего мой детский ум", - писала Наталия Гончарова. Первое художественное впечатление Михаила Ларионова - "рубашечка": "рубашечку с вишенками, вышитыми бабушкой Теничкой, втянуло в ярко топившуюся голландскую печь и весь перед был сожжен. Я был очень огорчен, но знал, что к огню так близко подходить нельзя". Не из горечи ли этих первых утрат вырос русский авангард? Не из любви ли к бабушкиным "фигуркам" и "рубашечкам", бабушкиной "подушечке" (Ларионов) и сатиновому одеялу, стеганому по бабушкиному рисунку (Гончарова)? На склоне лет Ларионов вспоминал свое раннее детство: "Вот мысль, вернее, задача, которую странно я себе поставил в семь лет: "Не забыть взрослым человеческих ощущений детства". Я видел разницу чувств взрослых и детей, отсюда возникла эта мысль. Но, к сожалению, мои чувства не изменились, и я не вижу разницы между прошлым и настоящим в моей личной жизни. Я не потерял связи с детьми, но с взрослыми я ее не могу никак наладить".

"Ларионов вместе с Хлебниковым открыл двери века; оба - первые удачи нового искусства. Манифестом Ларионова (напечатан в "Ослином хвосте"), позже "Трубой марсиан" Хлебникова впервые набросано лицо нашего времени, такое, каким оно должно быть" (Николай Пунин. Первые футуристические бои). Ларионов и Хлебников выросли из народной русской стихии. Один увидел заново вывески лавочников, другой - гущу славянских наречий. Оба шли к праязыку. Оба открыли двери к архаике, к "бабушкиному". И в этом их авангард коренным образом отличался от итальянского футуризма. В этом - причина расхождения с Маринетти, который в 1914 году не признал в российских футуристах своих детей; Ларионов ответил тем же - не опознал в Маринетти отца. И здесь Ларионов разошелся с другими футуровождями. Он явно предпочел "музыке будущего" мелодии прошлого. Его "новое" было устремлено назад, в детство русской живописной культуры.

Кубизм начался с черных фигурок. Французские художники полюбили идолов, привезенных солдатами из африканских походов. "Пружинный зад и плеч игра/ В разгаре негритянских оргий" (Валентин Парнах. Jazz-band II) заворожили поклонников новой музыки. Так империализм повернулся другой стороной: сначала европейцы несли "бремя белых" за море, потом Европу настигла волна культурной экспансии из покоренных стран. То, что раньше с презрением называли "примитивным", стали с восторгом называть "примитивом". Темное тело изогнуто на коричнево-красном фоне, ноги отплясывают, руки тоже - это "Обнаженная негритянка" (1911) Гончаровой. Русские художники не хотели отстать от Европы в своем увлечении новыми формами. Но они нашли другие источники вдохновения. Вместо далеких южных божков и джазовых красавиц - родные скифские бабы с земель древней Гилеи (какую взяла за образец Гончарова в картине "Божество плодородия", 1909 - 1910). И результат выглядел иначе: не французский "кубизм", а русское "всечество".

Кубизм вообще зацепил их лишь по касательной. Так же, как и футуризм. Их живописный лексикон гораздо больше получил от искусства городских подворотен. Народная икона, лубок, вывески, рисунки на заборах - все грани живописного просторечия использовали Гончарова и Ларионов. "Народное" и "детское" смешались в одном понятии - "примитив". Они открыли для себя новое в том, что лежало рядом и не было востребовано "высокой" культурой. Ларионов был одним из организаторов Первой выставки лубков в 1913 году.

"Я люблю смотреть, как умирают дети", - писал знаменитый московский бунтарь. "Мне нравится беременный мужчина..." - восклицал другой апостол русского авангарда. Итальянский футурист рисовал "Бал педерастов". Гончарову и Ларионова то и дело обвиняли в "порнографии". Эпатаж был формой существования искусства в эпоху авангарда. То, что делали Гончарова и Ларионов, казалось даже кощунственным. Религиозные композиции Гончаровой - в центре внимания в Третьяковской галерее. Среди них - именно те, которые были арестованы полицией на ее выставке в Петербурге в 1914 году. Сегодня уже сложно оценить степень смелости художницы, которая решилась тогда неортодоксально представить "Троицу" или "Богоматерь с предстоящими". Сегодня эти композиции, наоборот, выглядят как обращение Гончаровой к корням русского искусства. В религиозных картинах Гончаровой видно влияние византийской иконы и рельефов Дмитровского собора во Владимире, народной украинской иконы и печатного лубка.

Михаил Ларионов на деньги Давида Бурлюка организовал первую в Москве авангардную выставку "Венок Стефанос" в 1908 году (кстати, происходила она почти напротив того здания, где расположена ныне редакция "НГ"). "Начали продавать картины (первым продал М.Ф. Ларионов за 350 рублей Морозову "Яблони")", - вспоминал Давид Бурлюк. В 1913 году Михаил Ларионов вместе с молодыми последователями совершил "убийство лица": первый боди-арт перформанс на улице. Для авангардистов было важно быть везде первыми: и выставляться, и продаваться, и выходить в город с раскрашенными физиономиями. Но в конце века все яснее становится значение его подруги, Наталии Гончаровой. И эта выставка, несомненно, один из больших шагов к тому, чтобы достойно представить ее творчество. И все более явно их художественное родство. Из детства - вот откуда вырос московский авангард. Михаил Ларионов и Наталия Гончарова прожили вместе около шестидесяти лет и умерли с разницей в полтора года (в 1962-м ушла из жизни она, а в 1964-м он последовал за ней).