Зачем Сербии южный край

На восстановление Косово потребуются огромные средства.
Фото Reuters

Итоги заседания СБ ООН по Косово, состоявшегося 3 апреля, были расценены официальным Белградом как триумфальная победа, одержанная, естественно, при помощи России. Предложение России об отправке в Косово для ознакомления с обстановкой на месте миссии из представителей государств – членов Совета Безопасности преподается сербской общественности чуть ли не как увертюра к смене Мартти Ахтисаари и возвращению проводившегося им переговорного процесса на стартовую позицию.

Одновременно провозглашено начало очередного «дипломатического наступления» по удержанию Косово в составе Сербии. Его целью на этот раз станет обработка временных членов СБ ООН (для принятия решения необходимо, чтобы за него проголосовали как минимум девять из пятнадцати членов СБ, при условии, что никто из постоянных членов не воспользуется правом вето). Так, министр иностранных дел Вук Драшкович направился в ЮАР, а его коллеге по кабинету Расиму Ляичу (мусульманину по вероисповеданию) поручено посетить исламские государства – члены СБ. Смысл этих вояжей очевиден. Вряд ли в столь отдаленных странах существует ясное представление о косовской проблеме и о том, чего в этой связи добивается Сербия, поэтому и необходимо разъяснить им сербскую позицию.

Самое удивительное, однако, что ясного представления о том, чего Сербия добивается в Косово и в связи с Косово, нет и в самой Сербии. Рецепт официального Белграда для определения окончательно статуса края выражается загадочными определениями типа «больше, чем автономия, меньше, чем независимость» или «самая широкая автономия», реального содержания которых так никто и не смог постичь. От большинства рядовых сербов помимо привычных утверждений о том, что Косово – «это душа и сердце Сербии», чаще всего можно услышать, что «туда должны вернуться наши армия и полиция». При всем этом официальные лица заявляют, что не может идти и речи о применении военной силы (да ее и нет), а рядовые сербы, со своей стороны, поясняют, что отнюдь не видят себя в рядах «отправляемой» ими же в Косово армии и полиции, нередко поясняя, что это дело бежавших из края сербов. Дескать, они там жили, пускай они и воюют с албанцами.

Между тем бежавшие из Косово сербы по понятным причинам тоже не торопятся вернуться туда даже тогда, когда международные власти возвращают им ранее захваченные албанцами дома и квартиры или предлагают взамен новые жилища. Необходимо иметь в виду и то, что на протяжении долгих лет многие из них, продавая свою земельную собственность или ее часть косовским албанцам за баснословные деньги, загодя приобретали недвижимость собственно в Сербии.

Резолюцией СБ ООН № 1244 от июня 1999 года Косово признавалось составной частью существовавшей тогда Союзной Республики Югославии. Однако в соответствии с той же резолюцией и положениями кумановского военно-технического соглашения Белград практически утратил суверенитет над краем. О возвращении к положению, сохранявшемуся до 1999 года (что, кстати, исключают договоренности Контактной группы), в Белграде никто всерьез не помышляет. Более того, еще никто не забыл, что и в благие времена СФРЮ Косово негласно считалось «бочкой без дна». Будучи самым отсталым краем социалистической Югославии, оно поглощало огромные средства из так называемого Фонда по ускорению развития, который вынужден был в обязательном порядке финансировать все республики бывшей югославской федерации.

Невнятность сербских предложений и планов по Косово объясняется просто. С одной стороны, в связи с устоявшимися мифологическими установками ведущие сербские политики не могут позволить себе открыто заявить, что даже не потеря, а отказ от Косово при международных гарантиях защиты остающихся там сербов и сербских святынь – это выигрыш для Сербии, который позволит ей заняться наконец куда более насущными делами и быстро вступить в ЕС. В то же время они прекрасно отдают себе отчет в том, что возвращение под эффективный контроль края с двухмиллионным враждебно настроенным населением, почти 70-процентной безработицей и массовой преступностью – дело не только совершенно безнадежное, но и невыгодное.

Этой неразберихой, судя по всему, объясняется и уже совсем скандальная ситуация: в столь важный для Сербии момент у нее нет послов в ряде важнейших мировых столиц, включая Москву. Правда, новый посол в российскую столицу назначен. Это Станимир Вукичевич, о котором знающие его отзываются как об опытном дипломате, хотя и работавшем в других регионах. Однако президент Сербии Борис Тадич отказывается подписать его верительные грамоты под тем предлогом, что сначала должно быть сформировано новое правительство по итогам выборов от 21 января. К слову, в этой связи в Белграде многие с недоумением задаются вопросом: как можно всерьез надеяться на помощь России, тем более на использование ею права вето в СБ ООН, не имея уже более шести месяцев своего посла в Москве, то есть проявляя неуважение к той же Москве и тому же Путину?

Единственно внятный ответ на вопрос о том, зачем все же Сербия должна любой ценой добиваться сохранения своего суверенитета над Косово де-юре при полном отсутствии власти над краем де-факто, дает руководство ультранационалистической Сербской радикальной партии. Оно приводит пример Китая, терпеливо дожидавшегося возвращения Гонконга и Макао. Правда, ставку радикалы делают не на укрепление экономической и военной мощи Сербии, а на приход в будущем к власти в России кого-либо наподобие Лукашенко. Ну а тогда, при поддержке «батьки», – все тот же рецепт с возвращением в Косово «нашей армии и полиции». Что ж, радикалам не чужд демагогический подход.

Если добавить ко всему этому непреклонность, проявляемую косовскими албанцами, Мартти Ахтисаари, пожалуй, заслуживает не столько критики, сколько простого человеческого сочувствия.

Белград