Уроки турецкого

Реджеп Тайип Эрдоган в европейском вопросе выглядит естественным союзником Москвы.
Фото Reuters

Осень 2005 года прошла в Европе под впечатлением двух событий: конец эпохи Герхарда Шрёдера в Германии и начало переговоров о вступлении в Европейский союз Турции. При этом если формирование нового кабинета в Берлине меняет лицо Европы, то начало переговоров с Турцией серьезно меняет весь ее организм. Между тем в самой России началу формальных переговоров Брюсселя с Анкарой было уделено незаслуженно мало внимания. Логика такая: это внутренние европейские дела, которые нас не касаются; у нас с Европой своих проблем хватает – визы, Калининград, Белоруссия, Украина...

Возможно, это связано с тем, что в Москве вполне справедливо считают, что перспективы положительного исхода начавшихся переговоров весьма туманны, тем более в среднесрочной перспективе. И все же подобная отстраненность неоправданна и может обернуться для РФ существенными внешнеполитическими просчетами на европейском и постсоветском направлениях.

═

Последствия для Черноморского региона

═

Во-первых, уже само начало переговоров ЕС с Турцией оказывает серьезное воздействие на политическую конфигурацию Черноморского региона, закрепляя его все большую оторванность от России и от поддерживаемых ею интеграционных проектов. Черноморье и без того является зоной традиционного соперничества России и Турции, в которой Москва в последнее время проигрывает. Вхождение Турции в европейскую интеграционную орбиту распространит на этот регион ту психологическую притягательность Европы, которая ранее непосредственно «переливалась» на постсоветское пространство лишь из стран Центральной и Восточной Европы. России же этой европейской привлекательности противопоставить по-прежнему нечего – как внешне-, так и внутриполитически. Результаты этого проявились год назад на Украине и скоро могут проявиться в Белоруссии.

Тесно связанный с ЕС турецкий фактор будет в еще большей степени оттягивать от России страны Закавказья (Азербайджан, Грузия) и Украину. Видя успехи своего южного соседа, последняя, несомненно, активизирует интеграционные усилия на европейском направлении. Имеющиеся региональные проекты, инфраструктурно и экономически обособляющие Закавказье от России, как нефтепровод Баку–Тбилиси–Джейхан, приобретут новую значимость. Они превратятся в экономические артерии, привязывающие этот регион к Европе. Наверняка появятся новые проекты, призванные усилить взаимозависимость Турции и Закавказья.

Усиленное объединение региона, в том числе общими инфраструктурными проектами, а также его политико-экономическая привязка к Турции может осложнить положение тех, кто пока из этого регионального политического мейнстрима выпадает. Прежде всего это Армения. Кроме того, в краткосрочной перспективе возрастет опасность дестабилизации ситуации с непризнанными государствами – Абхазией, Южной Осетией и Нагорным Карабахом. Союзнические отношения с «усилившейся» Турцией могут дать политическому руководству Грузии и, в особенности, Азербайджана ложный сигнал о том, что наступил момент для радикального решения проблемы.

═

Последствия для Евросоюза

═

Перспективы трансформации Евросоюза, во многом связанные с последствиями переговоров Брюсселя с Анкарой, напрямую затрагивают объективные интересы России. То, что будет представлять из себя Евросоюз через 10–15 лет, не может не волновать страну, более 50% внешней торговли которой приходится именно на ЕС. Более того, ввиду чрезвычайно опасных вызовов и проблем, с которыми РФ уже столкнулась на юге и с которыми столкнется в недалеком будущем на востоке, именно Европа, при всех сегодняшних трудностях и конфликтах отношений Россия–ЕС, представляется наиболее многообещающим партнером и, ни больше ни меньше, домом для России.

Для государства, шансы которого закрепиться в качестве «независимого полюса многополярного мира» и интеграционного центра неуклонно сокращаются, по-прежнему подходить к Европе с позиции величавого дистанцирования недальновидно. Самоустраняться же от участия в европейских делах именно сейчас, когда ЕС находится в процессе наиболее глубинной трансформации за всю его историю и когда направленность этой трансформации все еще не определена, попросту глупо.

В этом контексте начало переговоров о вступлении в ЕС Турции в тот момент, когда внутренняя дискуссия о его будущей модели интеграции еще не завершена, придает Евросоюзу импульс в сторону ослабления его наднациональной составляющей и децентрализации. В очередной раз выбор между углублением интеграции, внутренней консолидацией и расширением делается в пользу последнего. Причем в данном случае старт процесса расширения был дан на страну, способную полностью разрушить остатки «гомогенности» Евросоюза. Вне зависимости от исхода переговоров с Турцией разнородность ЕС усилится уже от самого факта их начала.

Подобное развитие событий на руку России. Последняя объективно заинтересована в том, чтобы политическое лидерство в Европе принадлежало демократически избранным правительствам стран-членов, нежели наднациональной бюрократии. В этом случае Россия, с одной стороны, получит возможность с большей эффективностью проводить свою линию внутри ЕС, образуя по тому или иному вопросу разные «коалиции» внутри Евросоюза. С другой стороны, разнородный и децентрализованный ЕС более приспособлен для вступления в него в долгосрочной перспективе самой России. Российское участие в дискуссии о будущем европейской интеграции серьезно повлияет на ее исход.

═

Естественные союзники

═

И здесь Анкара показывает для Москвы наилучший пример. Начало европейско-турецких переговоров показывает РФ пример того, как страна, имевшая гораздо более слабые стартовые показатели, чем Россия, не только сумела стать фактором внутриевропейской политики, но и обрела способность трансформировать Евросоюз в выгодном для себя направлении.

Речь, разумеется, не идет о том, что России следует подать заявку на вступление и ждать, как Турция, свыше 40 лет до начала формальных переговоров. Для РФ пример Турции примечателен в первую очередь своим принципиальным подходом к Евросоюзу. Анкара изначально исходит из позиции инсайдера вне зависимости от того, считают ее таковым в Европе или нет, и в итоге им становится.

Для Турции (в отличие от России) Евросоюз не является чем-то неизменным, статичным и изначально заданным. Наоборот, Анкара рассматривает его как весьма подвижное и динамичное по своей внутренней структуре, системе принятия решений, правилам и стандартам образование. То, что можно изменить «под себя». В этом – философия турецкого подхода к ЕС. Вместо того чтобы ломать себе хребет, пытаясь адаптироваться к тому Евросоюзу (со всеми его стандартами, правилами и нормами), можно способствовать его эволюции и обновлению в выгодном для себя русле и соответствовать уже обновленному ЕС. Менять Евросоюз изнутри, формально находясь при этом снаружи.

Именно поэтому в Брюсселе помимо турецких правительственных структур работают представительства частного бизнеса, причем с солидным штатом сотрудников. В конце концов, соответствовать европейским стандартам придется именно бизнесу. И дипломаты, и бизнес Турции моментально реагируют практически на каждый выпускаемый европейскими структурами документ, высказывают свои замечания и предложения по каждой идее, каждому выносимому на обсуждение законопроекту. Как известно, на ранних стадиях все это еще можно изменить.

Для сравнения, российскую Торгово-промышленную палату в Брюсселе представляет один человек (в настоящее время – И.С. Иванов). Каким бы виртуозным дипломатом и знатоком Евросоюза он ни был, в одиночку адекватно реагировать на инициативы Комиссии и прочих институтов ЕС просто невозможно.

Параллельно турецкий бизнес представлен в большинстве бизнес ассоциаций ЕС, лоббирующих интересы европейского бизнеса как в наднациональных институтах Евросоюза, так и в правительствах стран-членов. В том числе в главной ассоциации европейского бизнеса ЮНИСЕ. Для российских же компаний, несмотря на их зависимость от европейского рынка, подобное участие в диковинку.

Отслеживая, реагируя, вступая с европейскими структурами в дискуссии, а также участвуя в работе европейских бизнес-ассоциаций, турецкие представительства автоматически оказывают воздействие на выработку и принятие европейских решений. Кстати, аналогичным образом поступают американцы, также добиваясь на европейском направлении неплохих результатов. По объему американские «комментарии» к выпускаемым КЕС концептуальным бумагам и заготовкам будущих законопроектов ЕС зачастую превышают оригиналы. В России же политический класс все еще с трудом отличает Европейский Совет от Совета Европы.

Между тем эффективность влияния на внутренние процессы ЕС со стороны внешних игроков повышается, если эти внешние игроки объединяют усилия. Применительно к Евросоюзу стратегические интересы России и Турции совпадают. Обе заинтересованы в его определенной децентрализации и большей разнородности. Обе страны хотели бы, чтобы лидерство в ЕС принадлежало правительствам стран-членов, а не наднациональной бюрократии. Интеграция с Евросоюзом для обеих стран является вопросом национального выживания и развития. Более естественных союзников в том, чтобы трансформировать Евросоюз «под себя», найти сложно.

Альянс России и Турции сделал бы ЕС более восприимчивым в отношении их интересов в среднесрочной перспективе и более открытым к их вступлению в перспективе долгосрочной.