Екатерина Варкан -ДМИТРИЙ, вероятно, у вас есть идеи, предложения, новые проекты телевизионных программ для российских каналов?
- Я бы, наверное, очень хотел делать (и есть уже договоренности с руководством ТВЦ) еженедельную программу в прямом эфире, которая выходила бы в субботу или пятницу. Ее можно было бы разбить на две части. Одна, вероятно, могла бы быть политическо-мировоззренческой, а вторая - культурологической, такой гибрид между "Гласом народа", "До и после полуночи" и "Национальным интересом". И разговор о чистой политике мог бы перейти при участии других гостей в контекст наших культурных представлений, которые фактически есть система культов, ценностей, того, что нам дорого. Если мы делаем политику и говорим о ней в условиях неопределенных культов, то тогда практически не имеем политической карты и политической навигации. Мы не знаем, куда идем, и до сих пор именно политические цели России, я не говорю даже национальные или стратегические интересы, определены очень общо. Нам хочется достойной жизни, возвращения веса в мировой системе, но технологии этого пока нет, и Россия, которая могла бы занять достойное место в мире, не нарисована в нем реально. И наша опора на наши ракеты очень временна, что теперь стало совсем очевидно. А на временные цели нельзя распылять российский национальный ресурс. Мы и так десятилетиями строили потемкинские деревни, и сейчас на это ухается, возможно, весь потенциал России.
- Ну, а чем же нам противостоять - нашей культурой, великой и могучей?
- Вы имеете в виду культуру в узком смысле слова - писатели, режиссеры, художники, а я говорю о системе культов и ценностей, представлений о добре и зле и нашем месте в мировой цивилизации. Либо мы встаем на столбовую дорогу развития цивилизации - информационное общество, глобализация - и определяем, как мы себя в ней мыслим, либо мы превращаемся в очень большой, но все же анклав. Все анклавы, как известно, кончали плохо, но именно анклавная философия, к сожалению, все еще доминирует подсознательно в России. И об этом можно было бы говорить в новой передаче.
- Как вы могли бы назвать такую программу?
- Название, быть может, и важно, а быть может, и нет. Если абстрактно - "Новый старт", потому что возможность нового старта остается и у человека, и у страны даже за один день до смерти. А можно было бы назвать и более конкретно - "Мы за что?". И здесь реально нагромоздить кучу вопросов, например, "Хотят ли русские войны?" - как самый сложный вопрос для России, которая воюет в Чечне. И ответов нет, но это не значит, что их не нужно искать.
Давайте уже рассмотрим Россию в контексте мировой цивилизации, в которую наш вклад существенен, как и наши возможности. Ну сколько можно жить на нефтяной трубе и на былом величии? Италия вот не живет на былом величии.
- Ну, знаете, им и до Рима слишком далеко.
- Да, и им слишком далеко, и нам слишком далеко до Советского Союза.
- Вы выделяете понятия "Россия" и "ее национальный интерес", что есть абсолютно правильная международная формулировка. А не имеете ли вы в виду группу государств, которые когда-то были Советским Союзом, как некое экономическое и духовное пространство?
- Да, возможно, как постсоветское пространство. И здесь, кстати, тоже может быть интересный телевизионный проект, скажем, по СНГ, хотя СНГ - такое сегодня полуругательное слово, но если заменить его на "русскоязычное культурное пространство" получается другая и хорошая история. Это наше культурное пространство, и оно значительнее, чем танки. Ну, а в нынешнем состоянии мы пока противопоставляем себя мировой цивилизации. Хватит противопоставлять.
- Ну, а как живет Украина, братская соседская страна? Они-то нам близкие или чужие?
- Ни то, ни другое. Она не может претендовать на российские масштабы и не претендует. Но она претендует на меньшее, чем она может быть в современном мире. Если русские себя переоценивают, то украинцы - недооценивают. Неизвестно, что лечится быстрее.
Провозглашен формально европейский выбор, но, как ни странно, он менее европейский, чем неевропейский выбор России, которая предстает более европейской страной, - по крайней мере Москва и московские ориентиры, которые распространяются на всю страну. На Украине серьезные проблемы, практически неразрешимые, с коррупцией. Президент страны обвиняет парламент в многомиллионной долларовой коррупции, но никто на это не обращает внимания. И, что вы думаете, проходит месяц-другой, и президент не представляет никаких документальных доказательств, а из Верховной Рады не следует никаких опровержений. Вот такая там вязкая коррумпированная ситуация, которая представляется просто во многом безвыходной, и все это при слабой власти.
- Дмитрий, как вы комментировали в своих программах ситуацию вокруг подбитого украинской ракетой гражданского самолета?
- Мы сразу, в первый день, когда американцы сделали такое предположение, начали говорить об этой трагедии. В наших программах мы вынесли эту информацию как первую новость, и наш канал единственный каждый день объяснял, что произошло: сбит российский самолет, сбит самолет вообще гражданский, все лукавят. Еще 15 октября спикер парламента Иван Плющ позволил себе шутить на эту тему, что, по моему мнению, недопустимо. Он говорил в парламенте, смеясь, что украинская армия самая опасная армия в мире: мы стреляем в одну сторону, попадаем в другую, сбиваем кого-то - и смех и грех. Но если грех - да, то смеха здесь, честно говоря, я не увидел, а наблюдаю некоторый политический инфантилизм и незрелость.
Основная линия наших комментариев - в Украине произошло две трагедии. Первая - это высокая вероятность того, что украинская ракета сбила гражданский самолет: все технические экспертизы склоняются к этому, и сомнений практически не остается. Эта трагедия в измеряемых масштабах - погибли 78 человек. Параллельно произошла другая трагедия, которую фактически здесь никто не комментирует и не склонен комментировать, - это ложь на самом высоком политическом уровне. Самым высоким политическим уровнем я называю министра обороны, который в первый день сказал, что Украина не причастна, поскольку ракеты запускались в другую сторону. Даже если принять то, что версия с украинской ракетой нуждается в доказательстве, можно создать комиссию, изучить - никто не против. Но доказательств того, что министр обороны лжет, в общем, уже не требуется, поскольку это уже доказано. Если допустить, что он не лжет, а его ввели в заблуждение, - тогда ситуация еще хуже для министра обороны. Он просто-напросто не управляет своими войсками. И если это так, то 300-тысячная армия без управления ныне располагается в центре Европы.
Мы настаиваем на том, что надо снимать министра обороны, что и было бы подтверждением европейского выбора Украины, который объявлен. Это было бы подтверждением нормальных отношений с Россией, которые налаживались за последние месяцы. Я попросил, чтобы Леонид Данилович Кучма дал нашему каналу персональное эксклюзивное интервью, и жду ответа. Я сказал, что хочу взять интервью у Леонида Даниловича именно на русском языке, потому что все на Украине его поймут, и его могли бы услышать россияне и израильтяне, которые тоже заинтересованы в том, чтобы услышать слово украинского президента. Это вопрос его репутации, репутации страны.
Но, так или иначе, Украина еще до конца не определилась, чего она хочет и может, и даже еще не ответила на вопрос: кто она и зачем? Там с системой ценностей еще хуже, чем в России. Такая у нас там целинная тайга, и непонятно, что более фактурно.
- Вы поехали в Киев поднимать украинское телевидение, и как вам это удалось?
- Не то чтобы поднимать, там есть, чему поучиться у украинских коллег. Во всяком случае, я главный редактор информационной службы старейшего независимого канала. Мы постоянно расширяемся (у нас серьезная команда - около 70 человек) и достаточно агрессивно себя ведем. Сейчас мы входим в тройку лидеров в рейтинге, и это очень хорошо. Мы получили международную премию за нашу программу новостей, которая называется "Факты". Наше телевидение развивается и технологически, и содержательно. У нас два больших информационных выпуска в день. Один - 25 минут на украинском языке и 45-минутный русскоязычный, который я веду сам. В Украине функциональное двуязычие реально. Каждый говорит на чем ему любо. И в моей программе все говорят на двух языках. 70 процентов украинских зрителей с удовольствием смотрят российские программы, и от этого не надо отворачиваться.
- Кого бы вы еще призвали на Украину, чтобы приблизить к европейским реалиям, куда все так стремятся?
- Я бы призвал туда людей, которые способны мыслить мировыми категориями. И в качестве героев моих программ русские здесь, конечно, выглядят вполне масштабно. Каждый, кто приезжает в Киев, вызывает очень большой интерес. Там очень прислушиваются к этим людям - как они говорят, что говорят, как мыслят. Это жажда на масштабное мышление россиянина, и здесь нет этнического компонента. Поэтому и смотрят российские каналы, комментаторы им интересны, интересны политики, русские писатели и фильмы.
- А что с приглашениями телевизионных людей?
- Украинцы сами приглашают, и у них есть свои предпочтения. В этом сезоне они, например, позвали Якубовича вести какую-то игру, Комиссарова с "Моей семьей". Это коммерческие проекты, и я не стал бы их комментировать, но здесь они отражают украинский интерес - если это российская звезда, то украинцы у себя рассчитывают сделать на этом деньги, потому что есть интерес именно к российской звезде.
- А кого хотели бы видеть из телевизионных людей, которые в эфире (или вне его) определяют, на ваш взгляд, телевизионную ситуацию?
- В первую очередь я пригласил бы Клима Колосова, генерального продюсера МУЗ-ТВ. Это наиболее развивающееся телевидение за последний год, там десятки новых проектов, и они получили рейтинг в целевой, молодежной аудитории и вполне отражают молодежную культуру - они гибки и актуальны.
Словом, на украинском телевидении нужны хорошие менеджеры. Что касается русских журналистов, их присутствие должно быть достаточно дозированным. Как ни странно, я пригласил бы когорту наших скандальных комментаторов - Михаила Леонтьева, Сергея Доренко, Андрея Черкизова, причем я необязательно являюсь их зрителем и поклонником, а сделал бы это для того, чтобы немножко расшевелить украинскую публику. Эти скандальные ребята расшатали наши представления о возможном, расширили рамки и показали, что можно, а чего нельзя, даже вызвали некоторое неприятие публики. Может быть, это и хорошая прививка, в которой сейчас нуждается Украина. Хотя я в большинстве случаев не согласен с их позицией или мнением. Но почему бы и нет?
- С каким настроением вы начинаете второй год вашей, как вы говорите, командировки на Украину?
- Я действительно рассматриваю свою работу в Киеве как длительную командировку - так легче считать. В общем, с вдохновением. Мы расширяемся, появляются новые люди, молодые украинские ребята с жаждой впитывают то, что я им говорю, создают новые стандарты. Хотя на самом деле впереди, конечно, предстоит много грязи, потому что весной парламентские выборы, а в 2004 году - президентские.
Интересно открытие, которое я сделал на Украине за последний год: наша журналистика должна отличаться от западной. Если мы другие (и должны быть другими) - так и наша журналистика. Мы так сейчас хвалили Запад, но принципиальное отличие нашей журналистики от их в том, что западная журналистика занимается воспроизводством ценностей, а наша должна заниматься производством ценностей на постсоветском пространстве. И эта формула дает ответы на многие вопросы.
Дарья Гармоненко