Реформа науки опоздала на четверть века

Владилен Летохов: «Самым серьезным недостатком в нашей системе высшего образования и научных исследований является их разобщенность».
Фото Андрея Ваганова

Когда читаешь материалы о планируемой перестройке научных учреждений (речь идет о «Концепции участия Российской Федерации в управлении государственными организациями, осуществляющими деятельность в сфере науки», подготовленной Министерством образования и науки; ее «спонтанное» обсуждение состоялось на заседании Президиума РАН 14 сентября 2004 г., см. «НГ-наука» от 22.09.04. – «НГ»), возникают двойственные чувства. Управленцы думают, планируют и нельзя отрицать их обеспокоенности будущим российской науки. Некоторые их предложения давно назрели и их надо было осуществлять еще в 80-е годы прошлого века. Другие предложения далеко не бесспорны. В любом случае не могу подозревать их в желании уничтожить отечественную науку.

Самым серьезным недостатком в советской/российской системе высшего образования и научных исследований является их разобщенность. Приведу простой показатель. За рубежом лучшие научные работы нобелевского уровня в подавляющем большинстве сделаны в университетах, а у нас – только в Академии наук. Это не плюс, а скорее минус нашей системы. Это говорит о перекосе научных исследований мирового уровня в нашей стране. Поэтому предложение Минобразования и науки своевременны, и без них не обойтись, как бы болезненны они ни были.

Предлагаемые меры повысят уровень высшего образования и вдохнут жизнь в исследовательские институты, обескровленные «оттоком» молодых талантливых и активных ученых за рубеж. Хотя старшее поколение иногда и отрицает разрушительную роль этого «оттока», но оно ведь по большей части не работает с молодежью и естественно не знакомо с этой проблемой, которая наиболее существенна именно для переднего фронта науки.

Отсюда следует другой больной вопрос – дисбаланс молодых исследователей-лидеров и опытных руководителей-администраторов. В нашей стране молодые, творчески активные исследователи не считаются национальным богатством и у них мало перспективы в бюрократическом научном сообществе.

Просматривая статьи в наиболее известных международных научных журналах, часто встречаешь фамилии российских авторов, работающих постоянно или временно в зарубежных научных лабораториях. В большинстве это очень интересные работы, но число их заметно больше числа такого же уровня работ из российских лабораторий. Талантливая российская молодежь весьма успешно работает за рубежом. Это хорошо для Запада и плохо для России. Удастся ли вернуть хотя бы часть их в Россию в обозримом будущем? Вероятно, лишь после достижения достойного уровня жизни граждан в России, в том числе и исследователей.

Возможно, имеет смысл изучить опыт Китая по стимулированию возвращения молодых ученых, направленных на Запад для высшего образования и научной работы. Долгосрочная политика Китая в области высшего образования и науки заслуживает серьезного внимания. В программу перестройки науки стоит включить меры по стимулированию возвращения российских молодых ученых, добившихся оригинальных результатов и проявивших лидерские способности. Их опыт исследований на переднем фронте науки в университетской системе был бы крайне полезен для России.

Остается также надежда на российскую глубинку, где научная молодежь не избалована возможностями столичной жизни. Много работавший с молодежью великий математик А.Н. Колмогоров говорил в 60-е годы, что истинные оригинальные таланты рождаются по всей стране статистически равномерно, а не только в городских элитных семьях, где высшее образование более доступно.

Теперь об укрупнении исследовательских институтов. Здесь есть и плюсы и минусы. В крупных структурах легче поддерживать хорошую библиотеку и столовую. Раньше это относилось к связи, вычислительному центру, первому отделу, отделу кадров. Но сейчас с развитием информатики эти вопросы вполне по силам и небольшому институту с числом сотрудников 100–200 человек. Большой институт (тысячи сотрудников), не имеющий перед собой научной проблемы национального уровня, это почти всегда неизбежная бюрократическая иерархическая структура, в которой тонут молодые оригинальные исследователи и их идеи.

Стоит напомнить проблемы такого гиганта, как IBM в США. Сложная, неповоротливая иерархическая структура этого монстра привела к ряду неудач в 1970–1980-х годах. В то же время другой гигант, медико-фармацевтическая компания «Джонсон энд Джонсон», избежала этого путем предоставления значительной доли ответственности и независимости сотням его подразделений. Небольшие активные институты также должны иметь право на существование, если они успешно функционируют на переднем фронте мировой науки.

И последнее. Не обсуждается в документах и такая важнейшая проблема, как «многоисточниковость» финансирования научных исследований. У нас в стране этих источников безнадежно мало: Минобразования и науки, Российский фонд фундаментальных исследований, Минобороны и еще несколько фондов. А должны существовать многие десятки независимых источников финансирования. Это одно из условий существования науки и особенно молодых исследователей, работающих в новых направлениях. Правда, эта проблема существует и за рубежом, но там она сглажена существованием большого числа независимых источников финансирования, что позволяет скомпенсировать негативные эффекты научного сообщества (клановость, предвзятость, самоограниченность и т.д.).

Проблем у отечественной науки много. Одни порождены самим научным сообществом, другие – окружающей ее социальной средой. Все их сразу не решить, но браться за их решение надо. И в ряду насущных проблем – приток молодых, активных, творчески одаренных россиян и особенно молодых лидеров-исследователей. Мое, более старшее поколение, заслуживает уважения и моральной поддержки, но это не решает проблем развития науки. Старшее поколение должно иметь авторитетный, уважаемый, по большей части совещательный, но не абсолютно решающий голос.

Продолжение темы в материалах Концепция уничтожения национальной безопасности, Молчание РАН