Евгений Григорьев
Фото Reuters
Российско-германские контакты на высшем уровне воспринимаются как важный фактор переговорного урегулирования украинского кризиса. Актуальное внимание в этой связи привлекает новый телефонный разговор между канцлерин Ангелой Меркель и президентом Владимиром Путиным. Она соединилась в среду вечером откуда-то, где проводит отпуск. В сумбурной, нервозной и небезопасной ситуации сегодняшней Европы это сам по себе существенный момент. Он дает надежду, что еще не все заклинено на безысходной политической, экономической, информационной конфронтации.
Инициативу проявила немецкая сторона. Это был первый звонок канцлерин российскому коллеге после вступления в силу новых антироссийских санкций ЕС. Участие в них – акт безусловно недружеский, непартнерский, а в историческом ракурсе для Германии аморальный. Это беспокоит очень многих немцев. «Спор об отношении к России раскалывает Германию», – констатировал вчера Spiegel. Внутриполитический звонок, вероятно, стал просто необходим, поскольку, согласно опросам, уже 33% бундесбюргеров настолько взвинчены унифицированной антироссийской пропагандой, что опасаются войны с Россией. Конечно, было бы любопытно узнать, что чувствовала и долго ли колебалась Меркель, прежде чем распорядилась набрать московский номер. Но в политике превалируют интересы и обстоятельства. Прямая связь с Кремлем – общеизвестный козырь канцлерин, поднимающий как ее личный международный авторитет, так и Германии.
Лидеры двух стран позитивно оценили возобновление работы Контактной группы, а также деятельность недавно развернутой миссии наблюдателей ОБСЕ на пунктах пропуска «Донецк» и «Гуково» на российско-украинской границе. С российской стороны отмечена важность налаживания реального политического диалога между киевскими властями и представителями протестных регионов.
В остальном позиции, мягко говоря, не совпадают. Российский президент акцентировал внимание на непрекращающихся боевых действиях украинских силовых структур на юго-востоке страны, которые ведут к многочисленным человеческим жертвам, и обострению гуманитарных проблем. Он не в первый раз подчеркнул, что ответственность за происходящее несет руководство в Киеве.
Канцлерин, как это изложено в Берлине, «призвала Путина воздействовать на сепаратистов, чтобы достичь двустороннего перемирия». Она также выразила озабоченность скрытыми поставками из России для сепаратистов в Донбассе. Ничего нового в этой ее позиции нет. По смыслу и духу то же давление с расчетом на уступки Москвы, что и санкционная составляющая политики. О бедствиях мирного населения в берлинском изложении беседы ни слова.
Это контрастирует с отношением федерального правительства к ситуации в Газе. Пусть негромко, но в Берлине все-таки выражалась озабоченность по поводу несоразмерного применения военной силы в отношении жителей палестинского анклава. Между тем в Донбассе гуманитарная катастрофа у всех на виду. Немецкая пресса уже пишет об этом. Вчера, например, о бомбардировке Донецка и жертвах среди мирных жителей. Однако канцлерин почему-то молчит. В Берлине не выражается даже сочувствия жертвам войны Киева против собственного населения.
Это прискорбно. Вместе с тем очевидно, как важно в нынешней эскалированной обстановке войны в Донбассе, трагедии малайзийского «Боинга», экономических санкций, информационного противостояния сохранить российско-германский канал общения на высшем уровне. Опыт показал, что этот формат полезен, некоторые обсуждавшиеся в его рамках предложения в интересах украинской стабилизации реализуются. А телефонный разговор Путин–Меркель становится, по сути, своевременным политическим сигналом. Что дверь не закрыта. Что окно возможностей имеется. Что поиски украинского урегулирования будут продолжены.
