Андрей Терехов. В Брюсселе вчера прошло заседание Совета Россия–НАТО на уровне послов. Постпред России при Североатлантическом союзе Дмитрий Рогозин разъяснил своим коллегам новую Концепцию внешней политики РФ. Он акцентировал внимание партнеров на инициативе Дмитрия Медведева относительно будущего Договора о европейской безопасности, детальные предложения по которому Москва может представить в НАТО уже осенью. Вчера же Дмитрий Рогозин дал интервью «НГ».
– Господин посол, на какие аспекты Концепции внешней политики РФ вы обратили особое внимание своих коллег по НАТО?
– Я разъяснил общий настрой внешней политики России, ее нацеленность на открытость отношений и извлечение из них взаимной политической и экономической выгоды. Особый акцент я сделал на построении новой системы международных отношений, которая будет зиждиться на незыблемости ООН и международного права, поскольку в последнее время Москва замечает, что ее партнеры в некоторых ситуациях считают возможным нарушать международное право. Подобный подход вызывает раздражение в двусторонних отношениях, и мы надеемся положить этому конец. Мои коллеги, работающие в альянсе, начинают все больше задумываться о глобальной роли НАТО, и в какой-то момент могут появиться горячие головы, которые посчитают, что ООН – это что-то отжившее, а НАТО, которая расширилась до бесконечных пределов и уже давно вышла в своих военных операциях за пределы своей географии, и есть новая организация XXI века, способная диктовать государствам правила поведения.
Интерес вызывает и тот аспект внешней политики России, который затрагивает отношения с НАТО. В концепции отдельно говорится о Совете Россия–НАТО. Натовцы могут бесконечно говорить, что ни у какой третьей страны нет права вето на решение альянса, но если наши отношения называются партнерством, то оно предполагает учет мнения партнера. Когда мы этого не видим, это уже не партнерство. Поэтому необходима перезагрузка матрицы взаимоотношений между Россией и Западом. Во многом этому будут способствовать, как я надеюсь, внешнеполитические инициативы президента Дмитрия Медведева, в частности его предложения по созданию новой концепции безопасности от Ванкувера до Владивостока. Сейчас эксперты работают над выработкой архитектуры новой концепции.
– Почему Россия выдвинула идею нового Договора о европейской безопасности?
– Те формы взаимоотношений, которые существуют сейчас, уходят корнями в эпоху холодной войны. Они несут в себе блоковый характер. Чем раньше занималась ОБСЕ? Было три корзины: 1) вопросы политические и военно-политические; 2) экономические вопросы; 3) гуманитарные вопросы. После того как Россия вошла в Совет Европы, казалось бы, все правозащитные вопросы мы должны решать в Страсбурге. После того как у России созданы отношения глубокой кооперации с ЕС, вроде бы и вторая корзина ОБСЕ зачахла. А политические вопросы решаются прежде всего в рамках отношений РФ–НАТО. Поэтому нужна ли сейчас ОБСЕ? Кто-то скажет – нужна, кто-то – что это детище прежних времен.
То же касается и отношений Россия–НАТО. Мы находимся в сложной фазе контактов с альянсом, который механически расширяется на восток. Пропагандистские догмы со стороны альянса давно уже не работают, равно как и мы понимаем, что некоторые наши идеи недоступны для ментальности наших партнеров. Поэтому требуется перезагрузка. Речь идет о выдвижении инициатив, которые позволят исходить из того, что на европейском континенте в широком смысле не должно быть действий конфронтационного характера. Вполне вероятно, что когда-нибудь мы придем к идее отказа от военной деятельности друг против друга. Эта концепция направлена на то, чтобы предложить Западу глубокие смысловые гарантии общей безопасности.
– Направлены ли предложения России на ослабление ОБСЕ и НАТО, как это утверждают некоторые эксперты на Западе?
– Мы никогда не произносили такого – ослабить НАТО или ОБСЕ. НАТО будет ослаблена сама по себе, если продолжит действовать так, как сейчас, когда вместо жесткой евроатлантической солидарности союзники ввязываются в истории, при которых им приходится принимать решения о коалиции желающих. Это фактически развал внутренней дисциплины альянса. То же касается ОБСЕ. Если эта организация начинает заниматься исключительно борьбой с Лукашенко, это самопонижение статуса организации. У нас нет желания ослаблять действующие структуры, мы предлагаем подумать о новой ментальности, которая бы не порождала обвинения России в том, что она замышляет нечто, чтобы всем стало плохо.
– Последующее расширение НАТО ослабит, на ваш взгляд, организацию?
– Расширение и активные действия за пределами географии альянса рано или поздно приведут к тому, что внутри НАТО будут разные скорости. Мы помним, что происходило с Варшавским договором, который разбухал. ОВД не только не смог ответить на современные угрозы, он развалился. То же относится и к НАТО: чем шире станет альянс, тем сложнее ему будет двигаться. Сейчас НАТО рассматривает приглашение в свой состав Украины и Грузии. Теми, кто продвигает эти идеи, движет желание съесть то, что плохо лежит. Но это может привести к серьезнейшему расстройству желудка.
– Как ваши партнеры по НАТО относятся к идее проведения общеевропейского саммита, где можно было бы обсудить вопросы заключения Договора о европейской безопасности?
– У меня ощущение, что предложение Медведева воспринято с большим интересом. В дипломатических кругах НАТО и ЕС в Брюсселе с лупой изучали высказывания российского лидера. В неформальных беседах, в том числе с постпредами стран – членов НАТО, высказывается интерес. Все ждут с нетерпением, когда появится конкретика. Другое дело, что снова пошла волна, что русские предлагают что-то, чтобы ослабить существующую структуру.
– Вы говорили, что сложно называть партнерством отношения, когда один из партнеров не учитывает мнение другого. Как в этой связи можно охарактеризовать отношения РФ–НАТО?
– Пока мы используем площадку СРН для политического диалога, для обмена информацией. Но говорить сегодня, что СРН решает проблемы безопасности в евроатлантическом пространстве, неверно. Изначально в создание СРН закладывался смысл объединения стран-членов и России, то есть РФ там не присутствует в качестве второй участницы (при этом НАТО была бы первой). Москва присутствует там как одна из 27 в равном и независимом качестве. Если эта формула будет развиваться в рамках СРН, она может принести серьезную пользу нашим отношениям.
Мы хотим создать в рамках СРН открытый диалог, чтобы НАТО понимала мотивы нашего поведения, которые направлены на формирование позитивной повестки дня. Бухарестский саммит НАТО принял решение, что Украина и Грузия станут членами альянса. Теперь мы вместо того, чтобы искать возможности для совместных ответов на угрозы, в основном занимаемся скандальной темой, которая прямо противоречит нашим интересам, да и интересам Украины и Грузии. Надеюсь, что теперь мы начнем диалог, который позволит лучше понимать конкретные решения.
Мы договорились по важным темам привлекать экспертов высокого уровня. В мае пригласили на заседание СРН нашего посла в Афганистане Замира Кабулова. Представители военного руководства НАТО в Монсе и в стратегических командованиях были крайне заинтересованы в том, чтобы ознакомиться с докладом Кабулова. Мы надеемся, что осенью у нас пройдет дискуссия о террористической угрозе и структуре террористического подполья. И я предлагаю пригласить на это заседание СРН высокопоставленных представителей разведсообществ наших стран.
– Какие страны, на ваш взгляд, могли бы присоединиться к Договору о европейской безопасности? Все государства от Ванкувера до Владивостока?
– Уверен, что да. XXI век будет периодом дефицита энергоресурсов и дефицита возможностей человечества отвечать на угрозы крайнего экстремизма, попытки определенных лиц и организаций ставить под вопрос наше право на существование. Угрозы направлены и против России, и против Запада. Если на Западе есть люди, которые понимают, что без России защититься от угроз невозможно, мы договоримся.
