Наталья Меликова
Сергей Ястржембский считает, что даже глубокие разногласия между Россией и ЕС могут быть урегулированы.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото).
– Сергей Владимирович, какие обязанности возложены на вас как на спецпредставителя президента по вопросам развития взаимоотношений с Европейским союзом? Будете вы постоянно работать в Москве или в Брюсселе?
═
– Назначение предполагает работу в Москве. Но учитывая круг обязанностей, разумеется, придется ездить в Брюссель, Страсбург или в другие европейские города для взаимодействия с представителями Европейского союза. В Брюсселе же будет работать на постоянной основе представитель России при ЕС, который, как мы ожидаем, будет вот-вот назначен.
Очевидно, что прежде всего в моем поле зрения будут вопросы, связанные с обеспечением деятельности президента на этом направлении. Это, в частности, координация работы по подготовке саммитов, которые регулярно проводятся между Россией и ЕС два раза в год, а также переговоров президента на высшем уровне с европейским сообществом, это информационное и аналитическое обеспечение деятельности президента на этом направлении, это работа по раскрутке российского имиджа в Европе. Дополнительно у меня есть полномочия координатора по формированию гуманитарного пространства, одного из четырех пространств, которые мы должны сформировать совместно с ЕС. Это направление предполагает совместную деятельность в сфере науки, образования, культуры и технологий. Это как дополнительное поручение к основной работе. Еще совместно с Федеральным собранием предстоит интенсифицировать диалог с европейским парламентом. Это приблизительно тот круг вопросов, которые мне предстоит курировать.
═
– Какова повестка дня предстоящего саммита Россия–ЕС?
═
– Этот саммит предстоит сделать максимально предметным, рабочим и деловым. При этом не удивлюсь, если по его итогам не будет принято большого количества документов. Нам надо привыкать к тому, что далеко не каждый саммит должен заканчиваться подписанием кипы документов. Характер отношений с ЕС должен становиться все менее декларативным и все более предметным и содержательным. Конечно, решения должны фиксироваться. Но на этот раз важнейшие документы были подписаны накануне саммита. В конце апреля в Люксембурге было принято два документа. Во-первых, это протокол к «Совместному соглашению о партнерстве и сотрудничестве России и ЕС» о распространении его на новых членов. СПС – это важнейший и, можно сказать, главный документ, который образует правовую основу наших отношений. Второй документ – это совместное «Заявление о расширении ЕС и отношениях России и ЕС». Он для нас имеет принципиальное значение, поскольку в нем зафиксированы политические обязательства двух сторон по урегулированию озабоченностей России в связи с расширением Евросоюза. Медлить с подписанием этих документов было нельзя, поскольку расширение ЕС должно было произойти 1 мая.
А на саммите в Москве речь главным образом пойдет о наполнении конкретным содержанием «четырех пространств», создание которых было зафиксировано совместным решением в Санкт-Петербурге в прошлом году и подтверждено осенью на саммите Россия–ЕС в Риме. Напомню, речь идет о совместном экономическом пространстве, пространствах внешней и внутренней безопасности и гуманитарном пространстве. Для нас два предстоящих саммита – в Москве и следующий в Нидерландах – это две ключевые вехи на пути формирования четырех пространств и четырех дорожных карт по каждому из пространств.
═
– Как именно будет идти процесс формирования этих четырех пространств? Какие конкретные шаги будут сделаны на московском саммите?
═
– Речь идет о десятках тем сотрудничества – это вопросы, связанные с безвизовым пространством, укреплением границ, энергодиалогом, таможенными вопросами, стандартизацией товаров, борьбой с наркотрафиком и т.д. Но повторю, каких-то крупных судьбоносных документов подписывать в Москве не предполагается. Судьбы не хватит на такое количество судьбоносных решений. Нужно привыкать к тому, что это будут действительно рабочие саммиты, в данном случае для обсуждения конкретики по формированию планов действий в пределах каждого из пространств. Мы, в частности, уже получили предложения европейцев и готовы их обсуждать.
═
– Вернемся к принятым в Люксембурге документам. По настоянию Москвы в совместном заявлении появился пункт, в котором Россия и ЕС подчеркнули свое обязательство защищать права человека и меньшинств. Поможет ли защитить права русскоязычного населения в Латвии и Эстонии такая расплывчатая формулировка в документе, который носит характер политической декларации?
═
– Вы правы, что выделили в совместном заявлении именно этот пункт. Учитывая известные исторические обстоятельства, а также состояние общественного мнения в России, тема положения прав и свобод русскоязычного, русскоговорящего населения в странах Балтии, прежде всего в Латвии и Эстонии, является для нас, безусловно, приоритетной. И мы никогда не делали из этого секрета. Специальный пункт в заявлении о том, что Россия и Европейский союз приветствуют членство в ЕС как твердую гарантию защиты прав человека и лиц, относящихся к меньшинствам, говорит о взятых на себя политических обязательствах по недопущению появления на территории ЕС людей второго сорта. Кстати говоря, даже само понятие «неграждане», применяемое в Латвии (480 тысяч человек) и Эстонии (162 тысяч), в Евросоюзе отсутствует. Нужно еще определить правовой статус таких людей.
Мы неоднократно говорили нашим партнерам в ЕС, что Россия не требует ничего экстраординарного. Россия выступает за то, чтобы положения европейского права, касающиеся нацменьшинств, действовали в полном объеме и без изъятий распространялись на наших соотечественников – русскоязычное население в Латвии и Эстонии. Этого достаточно. Не нужно делать никаких специальных преференций. Но люди не должны страдать и чувствовать себя социальными или политическими изгоями на основе лишь своего этнического происхождения. Еще один важный момент. Известная формула римского права – договоры должны соблюдаться – не отменялась никем. И мы будем заниматься плотным мониторингом того, как ЕС выполняет на практике эти обязательства.
═
– А если ЕС не будет следовать пунктам совместного заявления?
═
– Не допускаю такой мысли. Вопрос в том, как быстро и в каком объеме будет выполняться этот пункт совместного заявления. Уже существуют многочисленные рекомендации, например, ПАСЕ или Комиссара по вопросам защиты прав человека Совета Европы Альваро Хиль-Роблеса, широко известного у нас по его правозащитной работе в Чечне. Они адресованы вышеназванным новичкам ЕС и сигнализируют о том, что в соответствии с их обязательствами, взятыми на себя при вступлении в ЕС, в вопросе защиты прав человека у них далеко не все обстоит так, как надо.
═
– Тем не менее из формулировки этого пункта совместного заявления не следует, какие конкретно страны имеются в виду. И ЕС может, опираясь на принятый документ, потребовать от России соблюдать права человека в Чечне┘
═
– Заявление – и в тексте четко прописано – касается только членов ЕС. И поэтому никаких параллелей в данном случае с ситуацией в определенных регионах России проводить не следует. Но я не закрываюсь этой юридической формулой от вашего вопроса. Мы в любом случае не уходим от озабоченности, которую проявляет ЕС, в частности Европейский парламент, в отношении ситуации в Чечне. Мне этот регион достаточно хорошо известен, ведь в своей прошлой бюрократической жизни я занимался проблемами, связанными с Чечней. Думаю, что этот диалог будет продолжен, и в том числе с новым составом Европейского парламента.
Мы знаем о том, что ситуация в Чечне в правозащитной сфере отличается от ситуации в России в целом. Было бы странно, если бы было наоборот. Мы говорим, что там действительно существуют проблемы с защитой прав человека. Были и ситуации с нарушением прав гражданского населения со стороны военнослужащих. Но были и многочисленные судебные процессы над военнослужащими. Около 80 из них были осуждены к разным срокам лишения свободы. Хочу этим сказать, что государство видит эти проблемы и реагирует. Может быть, у нас не все получается. Государство стремится формировать, и достаточно интенсивно, систему правоохранительных органов в самой Чеченской Республике, адвокатуру, суды, прокуратуру. Идет развитие всех необходимых институтов обеспечения прав и свобод личности в Чечне. Поэтому мы всегда призываем наших европейских партнеров, во-первых, учитывать всю сложность и запущенность болезни, которую государство лечит в Чечне и, во-вторых, видеть, что ситуация меняется, как нам кажется, в правильном направлении.
═
– Еще в апреле к заседанию Комиссии ООН по правам человека Евросоюз подготовил резолюцию, в которой от России в очередной раз требовалось прекратить внесудебные аресты, похищения людей и казни в Чечне. Смягчились ли настроения наших брюссельских визави после убийства Ахмада Кадырова или позиция шведского МИДа, заявившего, что не рассматривает организаторов взрыва 9 мая в Грозном как террористов, является доминирующей?
═
– У меня вызывает, мягко говоря, удивление – как можно делать подобные заявления в данном контексте и при этом рассчитывать на улучшение взаимопонимания с Россией. Одно с другим никак не вяжется.
В целом же отношение было иным. Надо отдать должное: реакция ЕС была очень оперативная, а в эмоциональном плане – просто по-человечески теплая. Были проявлены и солидарность, и сочувствие. Я только что был в Брюсселе, у меня были переговоры и с председателем Еврокомиссии Романо Проди, с генсеком Совета ЕС Хавьером Соланой. Все беседы начинались с выражения сочувствия в связи с террористическим актом, который привел к трагическим последствиям. Эмоциональная реакция в ЕС, в том числе в СМИ, как мне представляется, в своей основе была искренней и действительно конструктивной. Естественно, в ЕС будут с большим вниманием отслеживать ситуацию с подготовкой новых президентских выборов в Чечне. Я думаю, что, как и в прошлый раз, было бы правильным вновь пригласить на эти выборы наблюдателей как от Европы, так и от мусульманских государств. Другое дело, что в прошлый раз это приглашение в Брюсселе и Страсбурге было, к сожалению, проигнорировано. Может быть, ситуация изменится.
═
– Как относятся в Брюсселе к возможности избрания Рамзана Кадырова на пост президента Чечни?
═
– Этой темы мы вообще не касались.
═
– Перейдем к теме безвизового режима с Евросоюзом. Можно ли ожидать, что в ходе московского саммита в этом направлении произойдут конкретные подвижки?
═
– Думаю, что в Москве конкретных решений ожидать не стоит. Хотя в принципе эта тема уже стала одной из ключевых в наших взаимоотношениях с ЕС. Речь идет об облегчении визовых процедур и о заключении в перспективе соглашения о безвизовом режиме взаимных поездок граждан. Важно, что ЕС также признает, что в стратегическом плане нужно выйти на безвизовый режим, а в качестве промежуточного решения вопроса нужно облегчить визовые процедуры. Переговоры уже идут. Параллельно завершается аналогичная работа на двухстороннем уровне с тремя государствами, которые играют весьма видную роль в жизни ЕС – это Франция, Германия и Италия. С немцами подобное соглашение полностью подписано, с Италией полностью отработан текст, а с французской стороной – текст на последней стадии согласования.
Речь прежде всего идет об облегчении визового режима для нескольких категорий граждан: молодежи, научных работников, преподавателей, деятелей культуры, спортсменов, пенсионеров. В этих трех двухсторонних документах уже содержится подсказка, как можно решить этот вопрос на уровне всего Евросоюза. Еще один немаловажный момент: для новых членов ЕС предусмотрен переходный период. В отношении России они сохранили льготные визовые режимы, которые у них были до вступления в Евросоюз. И эти страны также заинтересованы в широкой либерализации визового режима в отношениях с России. Об этом мне недавно сказал президент Польши Квасьневский. Распространение жестких шенгенских мер на новичков привело бы к серьезным ограничениям для поездок российских граждан. Но этого сейчас не произошло.
═
– Правильно ли я пониманию, что безвизовый режим с Евросоюзом – вопрос очень отдаленного будущего, ведь Европа не торопится открыть все двери для россиян?
═
– Здесь надо быть реалистом. Безвизовый режим – это действительно дело не ближайшего времени. К этому нужно подготовиться и в России, решив много внутренних вопросов. Например, укрепления южной границы. Необходимо также внести изменения в законодательство, решить вопросы о реадмиссии, в том числе с государствами СНГ. Нам нужно подготовиться к этой процедуре, что для самой России весьма полезно. И мы эту работу начали.
═
– Калининград – еще одна болезненная точка во взаимоотношениях России и Евросоюза. В Люксембурге мы договорились, что при грузовом транзите в Калининград Литва будет взимать лишь сборы, покрывающие административные расходы. Будет ли и дальше Россия настаивать на упрощении системы калининградского транзита? Какие еще вопросы необходимо урегулировать для того, чтобы жители Калининграда не чувствовали себя оторванными от остальной страны?
═
– Что касается грузового транзита, будь то железнодорожный или автомобильный транспорт через Литву и Польшу в Калининградскую область, из Калининградской области в Россию и из России, – конечно, это вопрос, который нужно еще отрегулировать. Мы констатируем, что возникли определенные сложности в оформлении грузов, а также произошло удорожание транзита. Но эти вопросы не решаются на уровне саммита. Здесь должны поработать эксперты. На саммит вопрос выносится, когда возникают какие-то неразрешимые противоречия, требующие его обсуждения на высшем уровне.
Думаю, что в процессе ратификации протокола к СПС, а это скорее всего произойдет осенью, депутаты и сенаторы наверняка обратят внимание на калининградский транзит, а также на то, как соблюдаются права нацменьшинств в ряде новых государств – членов ЕС. Забегая вперед, можно предвидеть, что эти две темы будут особенно чувствительными в контексте ратификации. И важно, чтобы от ЕС поступили правильные сигналы, а еще лучше – практические действия по снятию наших озабоченностей.
═
– Одно из жестких требований Евросоюза – ратификация Россией Киотского протокола, ограничивающего выбросы в атмосферу парниковых газов. Будет ли вынесен этот вопрос на саммит и пойдем ли мы на уступки ЕС?
═
– Давайте не будем забегать вперед. Это вопрос на данный момент не публичный. Сейчас он обсуждается на переговорах экспертов, прежде всего на уровне министров и комиссаров ЕС. Не исключаю, что эта тема может появиться и на московском саммите. Нельзя сказать, что это требование, скорее настойчивая просьба. Но с нашей стороны тоже есть немало настойчивых просьб. А в дипломатии очень ценится взаимный учет позиций и просьб.
═
– Складывается впечатление, что Россия в ответ на некоторые уступки со стороны Евросоюза, сделанные в Люксембурге, должна пойти навстречу ЕС. Ведь в Брюсселе первоначально вообще хотели автоматически распространить СПС на новых членов, а пункт о защите прав человека считали излишним.
═
– В отношении подписанных в Люксембурге документов эта тема уже закрыта. Документы являются плодом совместной работы. В них немало шагов навстречу как с одной, так и с другой стороны. Нельзя сказать, что эти документы являются уступкой ЕС России, это отнюдь не так.
═
– Как идут переговоры с европейцами относительно вступления России в ВТО?
═
– Наши позиции очень сблизились. По всем спорным вопросам, а их, если я не ошибаюсь, было более ста, проделан огромный объем работы. Остались единицы. Их, возможно, на этой неделе главе Минэкономразвития Герману Грефу в переговорах с комиссаром ЕС по вопросам торговли Паскалем Лами удастся снять. Будем на это надеяться. Хочу подчеркнуть, что, как и с ситуацией с правами русскоязычного населения в странах Балтии, для нас важно, чтобы вступление России в ВТО осуществлялось на обычных стандартных условиях, не было никаких искусственно создаваемых преград и барьеров.
═
– За год, прошедший со времени петербургского саммита, различия между Россией и Евросоюзом в понимании основ демократии были заметны как никогда сильно. Европа критиковала нас не только за Чечню, но и за процесс над главой ЮКОСа Михаилом Ходорковским и за не слишком свободные выборы в Госдуму. Могут ли эти разногласия повлиять на наши отношения с ЕС?
═
– Различия действительно есть. Но различия есть и внутри ЕС, между старыми членами и новыми членами, которым предстоит адаптироваться ко многим правилам игры. Разве нет различий в ментальности между правящей элитой Латвии и Эстонии, с одной стороны, и правящими элитами в странах, которые уже давно в ЕС? В одном случае уже давно избавились от исторических предрассудков. В других – это только еще предстоит сделать. Вспомним также, что к своему нынешнему пониманию демократии, прав и свобод человека, а также нынешнему уровню благосостояния Европа шла 200 лет. И вспомним, через что она прошла. Вспомним и наш исторический бэкграунд – откуда мы вышли и как долго мы там находились. Темпами, которыми мы развиваемся, мы пройдем этот путь быстрее, чем они.
Мы ни на высшем государственном уровне, ни на уровне переговорщиков ситуацию не драматизируем. Во-первых, это совершенно нормально, когда у партнеров есть разное понимание тех или иных вопросов международной жизни или двухсторонних экономических отношений. Так было всегда, так всегда будет. Главное – есть ли взаимная потребность и желание находить развязки. Или же наоборот – есть ли желание взяться за палки и испытать прочность головы друг у друга. Раньше очень часто приходили как раз вот к такому простому, казалось бы, решению. Сейчас все иначе: какие бы ни были между Россией и ЕС на первый взгляд глубокие разногласия, как показывает практика, рано или поздно они урегулируются к взаимному удовлетворению. И далеко ходить за примером не надо. Это совместное заявление в Люксембурге, учитывающее российские озабоченности. Мы говорили об этом еще четыре года назад. Давали сигналы Брюсселю, но там на них не обращали должного внимания. А затем, в начале этого года, согласились с российской логикой, вступили в переговоры и по очень большому списку – 16 пунктов – нашли компромиссное решение.
═
– Когда вы были в Брюсселе, вас спрашивали про развитие ситуации с ЮКОСом?
═
– В Брюсселе разговор на эту тему мои собеседники в ЕС, а их было немало, не поднимали ни разу. На пресс-конференции этот вопрос затронул один из европейских журналистов. Но в принципе мне кажется, что эта тема потеряла первоначальную избыточную остроту.
═
– Может ли Россия в перспективе стать членом Евросоюза?
═
– Этот вопрос будет существовать всегда. Но, видимо, на каждом историческом витке отвечать на него будут по-разному. Прежде всего это решение должно приниматься не на моем уровне. Мне же кажется, что сейчас эта тема вообще не актуальна. Речь ведь уже идет не просто о сотрудничестве с Евросоюзом, а о создании интеграционных начал во взаимодействии между Россией и ЕС. Надо прежде всего наладить эту работу – создать широчайшее поле для возникновения четырех пространств, о которых мы уже говорили. В ходе этой работы, а это длительный процесс, обязательно начнется сближение законодательной базы России и Евросоюза. Есть еще одна очень важная задача – сближение в понимании россиян и европейцев основополагающих ценностей, на которых строится современное гражданское общество. Это очень сложный процесс. И поэтому сегодня говорить о вступлении в ЕС просто преждевременно. Ведь ЕС – это в первую очередь объединение государств, исповедующих одни и те же ценности.
