Евгений Григорьев. РАННИМ утром 13 августа 1961 года телеграфные агентства передали первые сообщения о том, что народная полиция и рабочие дружины ГДР приступили ночью в Берлине к перекрытию секторальной границы. В столицах Запада этому не придали чрезвычайного значения. День был воскресный и вообще разгар отпускного сезона. Президент США Джон Кеннеди спокойно отправился на морскую прогулку. Премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан и глава Форин офис лорд Хоум продолжили охоту на болотную дичь. Французский президент Шарль де Голль отдыхал в своем поместье в Коломбе-де-Эглиз. Боннский канцлер Конрад Аденауэр решил не лететь в Западный Берлин: шла предвыборная кампания, и он счел невыгодным появляться там вместе со своим соперником - правящим бургомистром города Вилли Брандтом, который только и мог сказать, увидев происходящее: "Ужасно".
Тем временем со стороны Восточного Берлина быстро укладывали бетонные блоки, устанавливали противотанковые "ежи", разматывали колючую проволоку, перегораживали проезды шлагбаумами. За каких-то полчаса были перекрыты 68 из 80 переходов из восточной в западную часть города. Были закрыты 48 станций и вокзалов, прервано движение на 12 городских линиях метро и надземки. 193 улицы, начиная с центра, превратились в "пограничную зону". За одну ночь повседневные родственные, личные, дружеские, рабочие и иные связи жителей Восточного и Западного Берлина оказались разорваны на целых 28 лет до исторического падения Стены 9 ноября 1989 года.
После "достройки" Стена представляла собой гигантское сооружение в основном из непроглядных бетонных плит высотой в 3,5 метра, а также прочного металлического забора. Ее протяженность в самом городе составила 43, а по внешним окраинам Западного Берлина - 112 км. По всей линии торчали более 300 сторожевых башен и вышек. Имелись также глубокие противотанковые рвы, контрольные полосы и т.д.
Мир в принципе не удивить разделительными заграждениями. Похоже с былой внутригерманской выглядит по сей день граница между Северной и Южной Кореей. Высокий забор отделяет территорию США от Мексики. "Железный занавес" еще до 1961 года пересекал всю Германию колючей проволокой и более мощными заграждениями от Балтики до Чехословакии. Но Стена оказалась единственной в своем роде. В истории не припомнить, чтобы огромный европейский город был безжалостно разрезан по живому телу. Впрочем, основная жестокая уникальность и реальность состояла в другом. Обычно границы проводят, оборудуют и укрепляют с целью контроля за допуском или недопуском в свое государство извне. Но в ГДР никто не стучался. Главная задача Берлинской стены заключалась в том, чтобы закрыть последнюю "дыру", через которую из ГДР массово "утекали" ее собственные граждане.
После капитуляции Германии и до возведения Стены из восточной части страны в западную перебрались 2,7 миллиона человек. Негибкое догматическое руководство ГДР во главе тогда с Вальтером Ульбрихтом, искусственно форсируя "социалистическое переустройство" и не считаясь со многими реалиями, включая привлекательность знаменитого "экономического чуда" капиталистической ФРГ, лишь подхлестывало своими действиями людское обескровливание республики. В 1960 году поспешная и грубая коллективизация сельского хозяйства страны лишила ее еще 200 000 жителей. Более трех четвертей из них воспользовались для бегства на Запад открытой границей с Западным Берлином. Таким образом, возведение Стены становилось для ГДР и ее режима вопросом жизни и смерти.
Инициатива этого замысла целиком принадлежала руководству Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) и ГДР. Ульбрихт и его окружение настойчиво добивались согласия советского руководства на свой "проект". Хрущев долго колебался. Он иллюзорно надеялся решить проблему, вообще выжив западных союзников из Западного Берлина и превратив его в "свободный город". Но июньская встреча с Кеннеди в Вене, после которой Вашингтон объявил о новой гигантской программе вооружения, помогла Москве понять, что добиться своего в отношении Западного Берлина можно лишь неприемлемой войной. 6 июля 1961 года советский посол в Берлине сообщил Ульбрихту "добро" Кремля на возведение "антифашистского вала", как это именовалось по официальной терминологии ГДР.
Конкретное проведение намеченной операции возглавлял Эрих Хонеккер, фаворит и будущий преемник Ульбрихта, тогда секретарь ЦК СЕПГ, отвечавший за силовые структуры и безопасность. Подготовка к ней велась в строжайшей тайне. Грузовики, доставлявшие бетонные блоки, колючую проволоку и прочие "детали", петляли по республике, прежде чем ночами добраться до столицы ГДР. Еще в середине июня Ульбрихт, впервые употребив слово, вошедшее через полтора месяца в политический словарь, громогласно успокаивал мир на пресс-конференции: "Никто не намерен сооружать стену".
Возможно, и поэтому лидеры западных держав не придавали значения отдельным тревожным сообщениям своих спецслужб и западногерманской БНД (хотя в целом последние оказались ниже всякой критики). Они воспринимались как слухи. Никто на Западе, в том числе в Бонне, не верил в возможность наглухо огородить Западный Берлин по полуторастакилометровому периметру. Даже зная о накоплении в Восточном Берлине соответствующих "стройматериалов", большинство дипломатов, военных и разведчиков, собравшихся 9 августа на совещание в западной части города, считали, что возведение Стены технически невозможно и является наиболее невероятным вариантом. И во Франции, вспоминает ее министр обороны того времени Пьер Мессмер, никто не верил предсказаниям спецслужб.
Историки до сих пор спорят, почему западные державы столь спокойно "проглотили" возведение Стены. Однако это достаточно ясно объясняет высказывание Джона Кеннеди. Ровно за две недели до 13 августа от говорил своему советнику Уолтеру Ростоу: "Хрущев теряет Восточную Германию. Этого он не может допустить. Если он потеряет Восточную Германию, то потеряет затем Польшу и всю Восточную Европу. Он должен что-то сделать, чтобы остановить поток беженцев, может быть, стену. А мы будем не в состоянии этому помешать Я могу мобилизовать союз на оборону Западного Берлина, но не могу ничего сделать для того, чтобы держать открытым Восточный Берлин". Лишь де Голль писал впоследствии, что Стены не было, если бы Вашингтон и Лондон послушались его совета немедленно снести заграждения танками. Реально даже уважаемый генерал едва ли решился бы на такие действия, ибо в условиях холодной войны это означало то же, что и в случае попытки реализации советских планов в отношении Западного Берлина, т.е. грозило бы ядерным столкновением. Кеннеди так и сказал, что Стена хотя и "не очень красивое решение, но бесконечно лучше, чем война".
Политически Западный Берлин и при Стене оставался занозой в теле ГДР, да и всего социалистического лагеря. Стена не остановила бегства из ГДР. За время ее существования оно удалось 300 000 граждан республики. Большинство из них оставались в ФРГ, попадая туда в служебную командировку или, что реже, в гости к родственникам. Несколько десятков тысяч ринулись осенью 1989 года через открытую Венгрией границу с Австрией. Но для 38 тысяч человек, перебравшихся на Запад через Берлинскую стену и эшелонированные заграждения германо-германской границы, снабженные даже автоматическими самострелами, это было крайне рискованное бегство. Многим это стоило жизни. По данным "Рабочего содружества 13 августа", непосредственно в Берлине при попытках преодоления Стены погибли 254 человека. По всем же границам бывшей ГДР таких жертв насчитывается около тысячи.
Почти на три десятилетия Берлинская стена стала материальным олицетворением "железного занавеса", символом раскола Германии и Европы. Вместе с тем это была линия опасного враждебного противостояния двух вооруженных до зубов военных блоков, линией размежевания мира на две несовместимые экономические и социальные системы. В Москве Стена никогда не вызывала симпатий и внутренней убежденности в целесообразности ее существования. Она рассматривалась как необходимая, вынужденная и неприятная мера во спасение ГДР. Не только для последней, но и для СССР Стена оборачивалась с годами возраставшими негативными последствиями. Своей жестокой реальностью она питала обвинения в существовании "империи зла", поддерживала недоверие Запада к Советскому Союзу, создавала большие трудности его внешней политике. Не случайно в начале семидесятых годов Москва старалась улучшить свой имидж, содействуя ряду соглашений по Западному Берлину, существенно облегчивших обстановку вокруг него и положение его жителей.
Лидерам ГДР, торжествовавшим в августе 1961 года по случаю возведения Стены, казалось, что она простоит вечно. Во всяком случае, еще в начале 1989 года, завершившегося в ноябре ее крушением, Эрих Хонеккер провозглашал, что Стена простоит еще 50, а то и 100 лет. Пророчество не сбылось, рухнула Стена, рухнула и ГДР, принявшая западногерманскую Конституцию и, по существу, влившаяся в результате объединения в состав ФРГ.
Спустя двенадцать лет после этих событий в обновленной столице объединенной Германии Берлине мало что напоминает о былой Стене. Она разобрана, частично даже распродана в стране и мире на сомнительные сувениры. Лишь кое-где сохранены ее небольшие фрагменты, а ее былое расположение, обозначенное на улицах пунктирной кирпичной линией, заметит и уразумеет без туристических проспектов разве что очень внимательный приезжий.
Стены, к счастью, нет. Но один из парадоксов германской жизни состоит в том, что и без нее восточные немцы по-прежнему, правда, без препон и угрозы для жизни "бегут" в западные земли своей страны. Таких за годы объединения насчитывается почти миллион. В 1999 году статистика зарегистрировала 44 000 переселенцев с Востока на Запад, три четверти которых составила молодежь в возрасте до 26 лет. "Оттуда" их гонит более высокая безработица, а "туда" - больше возможностей устроиться, более высокие заработки, лучшие социальные условия. А восточные земли в итоге обескровливаются почти как и во времена ГДР. Проблема серьезна. Федеральный канцлер Герхард Шредер, видимо, не случайно наметил в своей уже традиционной двухнедельной ознакомительной поездке (в счет отпуска) по восточным федеральным землям, начинающейся 13 августа, посещение города Цейтц в Саксонии-Анхальте. Там пустуют 20% квартир, население сократилось за последнее десятилетие с 42 до 32 тысяч человек. Уходит молодежь, уходят квалифицированные рабочие. И только в одной Саксонии-Анхальт в результате, как пишут газеты, "постоянного бегства ее обитателей на Запад" покупательная способность населения сократилась на 2,4 миллиарда марок.
Но на многочисленных официальных и общественных мероприятиях, проводимых прежде всего в Берлине по случаю сороковой годовщины сооружения Берлинской стены, разговор пойдет прежде всего о связанных с ней уроках истории. Они, несомненно, полезны, укрепляют веру в то, что никакая несправедливость не вечна, что в конечном итоге ничто не в силах воспрепятствовать торжеству свободы. Напоминать об этом новым поколениям необходимо. С другой стороны, реальная жизнь показывает (вспомним, казалось бы, немыслимые после Второй мировой войны натовские бомбардировки Югославии), что гарантии против недопущения тех или иных бед, знакомых по прошлому, не слишком надежны. К сожалению, людям свойственно не только помнить, но и забывать уроки истории, а политикам и государствам еще более.
