Двадцать дней, который потрясли Хорватию

СОБЫТИЯ, сотрясавшие в течение последних трех недель Хорватию, случайным образом совпали с первой годовщиной смены политического режима в этой балканской республике. Они еще раз подтвердили отнюдь не гарантированную необратимость перемен, о которой столь часто в течение последнего года умиленно твердили некоторые здешние политики и еще чаще - зарубежные политологи и журналисты. Во время нынешних многолюдных митингов в Сплите, Риеке и Загребе пахло всего лишь сожженными автопокрышками, пластиковыми чучелами новых правителей страны и обложками демократических журналов, но слишком уж многим хорватам эти скромные дымки напомнили тучные пожарища недавней гражданской войны, а искаженные ненавистью лица демонстрантов заставили вновь содрогнуться от мысли: а не вернется ли то время?

Именно герои войны за независимость, "краса и гордость" туджмановского авторитарного режима инициировали недавние акции протеста: блокады дорог, митинги и шествия, гневные петиции премьеру и президенту, угрозы усилить давление на новые власти иными, пока не сформулированными методами и требования внеочередных выборов в парламент. Последнее, впрочем, сейчас менее всего устроило бы спрятавшихся за разбушевавшимися толпами оппозиционных лидеров: после смерти своего вождя, Франьо Туджмана, они все еще переживают период непримиримых политических разногласий. И последний-то общественный кризис организовали не они, а военные ветераны, не меньше оппозиционных политиков напуганные и разозленные возможными разоблачениями и карой за былые преступления.

Годы борьбы с сербами за независимость республики сложились в памяти многих хорватов в симбиоз гордости и горечи, поскольку славным военным победам над соседями-противниками порой сопутствовали жестокость и зверства. Причем при жизни экс-президента Туджмана этих людей действительно величали героями, без каких-либо кавычек и сомнений. Разбитые сербские полки, сожженные города, расстрелянные мирные жители, изнасилованные женщины - все шло им в зачет при почестях, воздаваемых властями и заносимых даже в школьные учебники. Странные на первый, несведущий взгляд личности составляли основу туджмановских боевых подразделений, но без них межнациональная война на постъюгославских просторах, наверное, и не приняла бы тот характер бойни, который только и мог, может быть, привести к итоговому варианту разложения сил на Балканах, вполне способный стать иным при более цивилизованном - если вообще применимо к войне это слово - характере борьбы за собственные пространства и идеи народов. Впервые оказавшиеся на территории альма-матер эмигранты с авантюристической жилкой, выпущенные из-за решеток матерые преступники, профессиональные головорезы из Иностранного легиона, потомки усташевских фашистов, с молоком матери впитавшие рассказы предков о борьбе с сербами, арафатовские боевики-наемники - вся эта пришлая "элита" вместе с небольшой группой здешних конкистадоров стала в 1991-1992 годах во главе свежесозданных туджмановских формирований, подчинялась лично президенту.

При Туджмане большинство судебных процессов, нечаянно затронувших тех воителей, которые попутно с подвигами на полях сражений отличились в нелегальной продаже оружия, нефти, наркотиков, а на "гражданке" ввязались в переделку сфер между криминальными структурами, тихо кануло в безвестность. Новое руководство республики, пришедшее к власти в начале прошлого года в результате первых, по-настоящему демократических парламентских, а потом президентских выборов, осторожно попыталось познакомить общественность с содержимым доставшегося ему в наследство "ящика Пандоры". Достаточно было чуть приоткрыть его, чтобы наружу посыпались истории похлеще любого фильма ужасов. Можно вспомнить, например, похождения генерала Андабака, чей паспорт, между прочим, выставлен в венском Музее терроризма. Сей военачальник лично участвовал в убийстве показавшегося нелояльным былому режиму генерала Кралевича, организовал уничтожение "моста жизни" в Мостаре, наладил исчислявшуюся в тоннах переправку в страны Западной Европы героина и иных наркотиков, продавал женщин с захваченной территории, включая и хорваток, в притоны Европы и Южной Америки. За убийства не только военных противников, но и недостаточно верных Туджману деятелей в самой Хорватии попали за решетку "Рэмбо" Синиша Дворский, генерал Любо Чешич Ройс.

В январе этого года пришел черед и самого молодого из бывших армейских генералов - 34-летнего Мирко Норача. Лишь недавно, когда решились заговорить свидетели былых деяний Норача, стало выясняться, что сей молодчик не только отдавал команды подчиненным расстреливать пленных военнослужащих и мирных граждан, но и сам не брезговал пострелять по ним из автомата. Первым поведал об этом судебным органам не только в Хорватии, но и в Гааге еще в 1997 году бывший подчиненный Норача капитан Милан Левар. Год назад его снова собирались вызвать в Гаагу, но накануне отъезда Левар вместе со своим домом взлетел на воздух. Лишь после этого власти набрались смелости и арестовали сначала соратников бравого экс-генерала, а недавно и самого Норача. А когда дюжина его золотопогонных коллег обратилась к президенту Стипе Месичу с открытым и весьма угрожающим по стилю письмом о "криминализации Отечественной войны (именно так называют в Хорватии войну 1991-1992 годов за независимость) и ее героев", у главы государства хватило характера для того, чтобы в тот же день одним росчерком пера отправить всех этих генералов на пенсию.

Вот тогда оскорбленные военные ветераны и закусили удила, найдя понимание у политической оппозиции и немалой части населения республики. В знак протеста против действий властей они начали блокаду важнейших автомагистралей, а потом провели серию масштабных митингов, крупнейший из которых, в курортном Сплите, собрал свыше ста тысяч человек. И хотя последующая загребская манифестация оказалась намного скромнее и посему не обернулась, как ожидалось, силовыми действиями, напряжение в обществе до сих пор не спадает, и нынешняя политическая тишина в любой момент может вновь взорваться самым непредсказуемым образом.

Не полез на рожон и сам Мирко Норач, хотя был момент, когда многим казалось, что он возглавит движение ветеранов и попытается перевести его в открытое восстание. Арестованный две недели назад Норач сбежал по дороге из полицейской машины и укрылся в горах. Там он принял главного редактора газеты "Свободная Далмация" и дал ему пространное интервью, а потом обратился с просьбой о встрече к президенту Месичу. Главным условием своей сдачи властям не чувствующий за собой никакой вины экс-генерал поставил организацию судебного процесса над ним в самой Хорватии, но ни в коем случае не в Гааге, куда в течение последнего года уже вынужденно последовали некоторые видные сторонники Франьо Туджмана.

Сразу же после заявления Норача пришла весточка от Карлы дель Понте. Непоколебимая прокурорша известила хорватские власти, что Норач в списке потенциальных преступников не значится. После чего беглец покинул свое укрытие. В ближайшие дни краевая прокуратура в Риеке начнет его допрашивать. Не исключается, что экс-генерал будет выпущен до суда на свободу. Последний экспресс-опрос общественности показал, что на этом настаивают свыше 70% хорватов, требующих от власти также прекращения выдачи "сынов нации" чужеземному трибуналу в Гааге.

Ощущающее недостаточную прочность своего положения руководство республики в последние месяцы во многих сферах действует по принципу "шаг вперед, два шага назад". В частности, так и остался пока неосуществленным чересчур поспешно год назад продекламированный лозунг о деприватизации национальной экономики, в которой самые лучшие куски окружение Туджмана распределило в своем кругу.

Президент и члены коалиционного правительства, видимо, хорошо осознают (а последние волнения военных ветеранов могли лишь подтвердить их опасения), что хорватское общество пока не готово к переосмыслению событий последнего десятилетия, своей, заложенной в основном на идеях национализма и шовинизма новейшей истории. Вполне вероятно, что от официального Загреба отчасти перестали требовать невозможного и в западных столицах, иначе с чего бы это вдруг столь явную уступчивость проявила главный прокурор Гаагского трибунала...

Но в таком случае сразу возникает вопрос асимметричности его поведения по отношению к обвиняемым в военных преступлениях гражданам СРЮ и Боснии и Герцеговины. Ведь нынешние власти в обеих этих странах стоят на ногах ничуть не крепче хорватских, скорее наоборот. Может быть, настала пора доверить органам правосудия во всех этих постъюгославских республиках самим разобраться с событиями недавнего прошлого и его героями, какими бы они сейчас своим народам ни представлялись - в кавычках или без.

Прага