В мире: корейская модель для Ирака

Президент США Джордж Буш на минувшей неделе удивил многих, прежде всего своих соотечественников, предложением в будущем применить к Ираку модель отношений между США и Южной Кореей.

«Еще 50 лет военного присутствия США в Ираке?» – так прореагировали на «корейскую модель» американские газеты. Напомним: со времени прекращения Корейской войны (в соответствии с Соглашением о перемирии 1953 года) в Южной Корее сохранилось американское военное присутствие как, по существу, гарантия безопасности на случай, если там вновь вспыхнет война. Войска США, правда, несколько сокращенные, остаются на юге Корейского полуострова более чем через пять десятков лет после того, как там перестали стрелять пушки.

Белый дом прямо-таки тасует «модели», как карты. В начале войны иракцам сулили судьбу Германии и Японии – после военного поражения во Второй мировой войне в обеих странах были проведены демократические преобразования и прошла экономическая реконструкция при активной помощи со стороны США. Но, как видим, Ирак в эту схему так и не вписался. По всем параметрам, включая прежде всего тот факт, что вторжение войск коалиции означало лишь начало войны, конца которой не видно.

Ныне заговорили уже о «корейской модели». Эксперты и комментаторы считают, что Буш воспользовался ссылкой на Корею главным образом в расчете опровергнуть получающее все большее распространение сравнение иракской войны с вьетнамской. Для Белого дома такое сравнение неприемлемо, так как оно подразумевает неизбежное поражение.

Но может ли ссылка на «корейскую модель» все же иметь конкретное содержание? Отвечая на этот вопрос, следует отметить, что Буш выбрал для сопоставлений не очень удачный момент. Ведь война отнюдь не затихает, и говорить о том, каким будет послевоенное американское присутствие в Ираке, просто рано.

Более того, боевые действия вновь обостряются. В мае в Ираке погибли 122 американских солдата – это третий за всю войну месяц по масштабам потерь (в апреле и ноябре 2004-го погибли по 130 военнослужащих США). Внезапно подскочило число погибших иракских жителей. Если в первые два месяца после отправки подкреплений в Ирак жертвами межконфессиональной резни становились по 10 человек в день, то в мае убивали уже по 30 человек ежедневно.

Дело идет не к замирению, а, наоборот, к обострению конфликта, в том числе и между самими иракцами. Внешние факторы тоже не в пользу прекращения конфликта. Об этом свидетельствует неудача прошедших на прошлой неделе в Багдаде первых американо-иракских переговоров о ситуации в Ираке. Они отмечены главным образом обменом обвинениями и не принесли никаких прямых договоренностей.

Признаком новой эскалации стала и переброска к границам Северного Ирака бронетанковых частей турецкой армии. В Анкаре считают, что 70% боевиков Курдской рабочей партии (КРП), действующих против турецких властей на территории турецкого Курдистана, базируются по иракскую сторону границы. На базе этой информации турецкая армия готовит удар по базам КРП.

Весь этот калейдоскоп обменов ударами и угрозами не предвещает ни конца войны, ни начала мирной гарнизонной жизни войск США в Ираке. А это противоречит тем ожиданиям, которые порождает ссылка на «корейскую модель».

Есть, правда, один аспект, который, возможно, имеют в виду в Белом доме. Дело в том, что в Южной Корее в период войны и длительное время после нее существовал диктаторский режим – вплоть до правления захвативших власть генералов. Лишь гораздо позднее, через десятилетия после окончания войны, в стране установилась демократическая власть.

Не получится ли так, что американский президент подразумевает именно эту сторону «корейской модели»? Но ведь диктатор в Ираке уже был. До вторжения американских войск в марте 2003 года.