Кто судит Россию в Страсбурге

Фото сайта ru.wikipedia.org

Наблюдатели, отслеживающие практику Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) по жалобам против России, наверняка обратили внимание на то, что из шести постановлений, вынесенных за первые недели этого года, четыре были основаны на событиях на Болотной площади 6 мая 2012-го. Во всех четырех делах ЕСПЧ выявил нарушения прав заявителей, присудив двоим из них по 12,5 тыс. евро,  другим двоим – по 10 тыс. в качестве компенсации морального вреда, а в двух случаях – еще и по 300 евро возмещения судебных расходов. Собственно, такой исход можно было предвидеть, поскольку первые дела с той же предысторией ЕСПЧ решил еще в 2016 году и тоже не в пользу России.

Но вот что любопытно: из семи судей, входящих в состав Третьей секции ЕСПЧ, как правило рассматривающей дела против России (оговорюсь: состав секции то и дело перетасовывается, неизменно в ней присутствует только судья, избранный от России), четверо, занимавшихся жалобами участников «Марша миллионов», избирались Парламентской ассамблеей Совета Европы (ПАСЕ) уже после приостановления в апреле 2014 года прав российской делегации в этом органе. Иначе говоря, они были избраны без участия представителей нашей страны в голосовании по их кандидатурам. Всего же, по моим подсчетам, уже набирается 19 судей ЕСПЧ, к избранию которых Россия не имеет отношения, включая только что избранную испанку Элосеги Икасо. Она сменит своего соотечественника, самого великовозрастного судью ЕСПЧ Лопеса Гуэрру. 70 лет – предельный возраст для пребывания в должности – ему исполнилось в ноябре прошлого года, и, так уж удачно совпало, в прошлом же году подошел к концу девятилетний срок его полномочий.

Речь вовсе не идет о том, что, проголосовав за избрание того или иного кандидата, Россия впредь может рассчитывать на его безоговорочную лояльность. Судьи независимы, чему свидетельство – лишь частичное несогласие российского судьи Дмитрия Дедова с выводами большинства его коллег по двум из четырех дел. Однако отсутствие представителей Федерального собрания в составе и руководстве ПАСЕ означает, что делегация России не участвует в формировании органов как собственно ПАСЕ, так и СЕ в целом, включая ЕСПЧ. Неучастие в избрании – не по собственной воле, когда делегация присутствует на сессии, но по каким-то причинам от голосования уклоняется, а в силу лишения ее аккредитации – может поставить под сомнение, во всяком случае в глазах официальной России, полномочия этих судей. А они между тем составляют уже две пятых состава ЕСПЧ!

На недавнем профессиональном собрании в Москве один эксперт, досконально и изнутри знающий кухню ЕСПЧ, предположил, что сложившаяся ситуация создает предлог для того, чтобы, как он выразился, «хлопнуть дверью», то есть выйти из состава суда. Избежать такого поворота можно было бы, по его словам, путем издания некоего акта, которым Россия признала бы полномочия 19 судей. Пока 19 – не известно, сколь долго продлится отсутствие в ПАСЕ делегации России, но вот-вот будут избраны еще трое судей. Признаться, у меня недостает воображения, чтобы представить, что это может быть за акт, какого уровня и содержания  и какому органу власти его пристало бы принять. Как бы то ни было, признание задним числом полномочий 19 или 22, а то и более судей  одними может быть подано и истолковано как жест доброй воли, а другими  в России и за ее пределами – как признак слабости и уступчивости перед давлением.

Выход же из ЕСПЧ возможен путем денонсации учредившей его Конвенции о защите прав человека и основных свобод в соответствии с предусмотренной ею процедурой. Денонсация Конвенции не означает автоматического выхода из СЕ, но во многом лишает членство в совете смысла, более того, создает основания для исключения из совета в порядке, предусмотренном Уставом СЕ. В такой пока гипотетической ситуации лучше уж упредить Комитет министров СЕ и заявить о выходе из организации, чтобы хоть не выглядеть позорным изгнанником за плохое поведение. Но это путь в изоляцию, обособление от крупнейшей региональной организации, вносящей немалый, пусть и порой противоречивый, вклад в развитие гуманистических правовых идей и представлений.

Кстати о противоречивом вкладе. Мне уже приходилось писать о сложностях, с которыми сталкивается правовая система России, пытаясь уследить за «траекторией полета европейской либеральной правовой мысли» (см. «НГ» от 02.04.12 и 10.07.13). Были то нечаянные вызовы или же осознанные провокации, но своими решениями по делам Маркина (о правах многодетного военнослужащего на отпуск по уходу за детьми), Анчугова и Гладкова (об избирательных правах заключенных, лишенных свободы по приговору суда) ЕСПЧ изменил тональность диалога с Конституционным судом (КС) России, прежде конструктивную, внеся в нее назидательные и даже конфронтационные нотки.

Какие еще правозащитные идеи, все дальше уходящие от первоначального текста конвенции, могут родиться в недрах суда?

Приоритетные права однополых пар (КС России, кстати, обозначил любопытную концепцию «сексуального самоопределения личности», но развития ей не дал)? Расширение толкования права на жизнь, включая права человеческого плода на фетальной, а то и эмбриональной стадии развития? Или, страшно сказать, наделение правосубъектностью роботов, оснащенных искусственным интеллектом, автономностью и элементами самосознания?!

Какие-то повороты этой траектории можно было бы предвидеть, участвуя в выборах судей, с пристрастием экзаменуя кандидатов на разных этапах отбора, пытаясь понять их правовую просвещенность и возможные пути развития их юридического мышления. Такой возможности Россия лишена.