10.07.2013 00:01:00
КАРТ-БЛАНШ. ЕСПЧ проинструктировал КС России
Бахтияр Тузмухамедов Об авторе: Бахтияр Раисович Тузмухамедов – профессор международного права.
Напомню, ст. 32 Конституции России, гарантируя гражданам право избирать и быть избранными в органы государственной власти и местного самоуправления, в части 3 делает исключение для лиц, содержащихся в местах лишения свободы по приговору суда. Это исключение воспроизведено в ряде законодательных актов – о выборах президента, депутатов Госдумы и других. В свою очередь, ст. 3 Протокола № 1 к Конвенции обязывает государства «проводить свободные выборы в таких условиях, которые обеспечивали бы свободное волеизъявление народа». И хотя в тексте речь идет об обязанности государств проводить выборы, а не о неотъемлемом праве гражданина в них участвовать, ЕСПЧ дал в своих решениях такое толкование этому положению, в соответствии с которым исключение из выборов каких-либо групп или категорий общего населения должно быть совместимо с подразумеваемыми целями указанной статьи.
Опираясь на свою практику, ЕСПЧ решил, что всеохватное конституционное и законодательное ограничение избирательного права всех осужденных к лишению свободы, без какого-либо послабления, скажем, для отбывающих наказание за менее тяжкие преступления, превысило пределы усмотрения государства. И предложил России самой решить, «может ли соблюдение ст. 3 Протокола № 1 быть достигнуто посредством какого-либо политического процесса или путем толкования российской Конституции компетентными органами, в первую очередь российским Конституционным судом, в соответствии с Конвенцией». Под «политическим процессом», по всей видимости, следует понимать ни много ни мало изменение Конституции.
Знал ли ЕСПЧ, что ст. 32 относится к одному из тех положений Конституции, изменение которых потребует созыва Конституционного собрания и в случае одобрения поправки приведет к принятию новой Конституции? Судя по тексту постановления, знал.
В качестве аргумента ЕСПЧ сослался на ст. 27 Венской конвенции о праве международных договоров, которая не позволяет государствам ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им договора. Однако, во-первых, ЕСПЧ расширил свое понимание всеобщего избирательного права, охватив им осужденных к лишению свободы, через полтора десятка лет после принятия Конституции 1993 года. Ее авторы, формулируя ст. 32 на основе национальной традиции и правосознания, сверяясь с международными стандартами, не могли предвидеть траекторию полета европейской либеральной правовой мысли. Во-вторых, – об этом ЕСПЧ не упомянул, – ст. 27 Венской конвенции специально оговаривает, что она действует без ущерба для ст. 46, которая предоставляет право государству в случае конфликта между заключенным им договором и внутренним законом заявить о недействительности договора, если на кону «норма его внутреннего права особо важного значения». Гоню прочь крамольную мысль о том, что ЕСПЧ побуждает Россию прибегнуть к этому радикальному правовому инструменту.
Отдавал ли себе ЕСПЧ отчет в том, что судья КС присягает на верность Конституции, и только ей? Несомненно, а значит, понимал, в чью пользу судья должен разрешить конфликт между Конституцией и международным договором, точнее, толкованием последнего. Да, Конституция включает общепризнанные принципы и нормы международного права в правовую систему России, но сам же ЕСПЧ в своем постановлении признает, что сохранение избирательного права за осужденными к лишению свободы не является общим и безусловным правилом даже в Европе.
В октябре 2010 года ЕСПЧ вынес решение по жалобе Константина Маркина, в котором допустил неуместный и малоубедительный выпад в сторону КС (см. «НГ» от 13.10.10 и 02.04.12). И вот теперь – инструкция КС истолковать ясный и недвусмысленный текст Конституции в пользу не просто буквы международного договора, а его, повторюсь, толкования.
Некоторые российские эксперты полагают, что ситуация разрешится путем смиренного подчинения предписаниям ЕСПЧ. С моей же точки зрения, это решение, как и вынесенное ранее по делу Маркина, дает повод КС обозначить канву дальнейшего позитивного диалога с ЕСПЧ на основе разграничения авторитета Конституции и Конвенции и основанных на них решений, соответственно КС и ЕСПЧ, при этом творчески применяя ориентиры из опыта родственных иностранных судов. Таким путем пошел Федеральный конституционный суд Германии, да и некоторые другие высшие суды европейских государств, столкнувшиеся с попытками ЕСПЧ вторгнуться в пределы действия Конституций. ФКС Германии в ответ заявил: «Верность международному праву действует только в рамках демократической и конституционной системы Основного закона… Основной закон не имеет целью подчинение негерманским суверенным актам, изъятое из каких-либо конституционных пределов и контроля».
Комментарии для элемента не найдены.
