Лев Пирогов Коротко. В октябре прошлого года на сайте www.topos.ru появилась статья Василия Шевцова "Путь моралиста", посвященная новому роману Владимира Сорокина "Путь Бро". Вскоре там же под заголовком "Дальнейшее расчленение Сорокина" была опубликована беседа Василиия Шевцова и музыкального журналиста Андрея Горохова. Речь в ней среди прочего шла о том, что мораль в романах Сорокина "Лед" и "Путь Бро" вырастает не из столкновения хрупкого человеческого сознания с хаосом живой жизни (что было бы, грубо говоря, в традициях великой русской литературы), а из умозрительного приема опредмечивания метафоры (что, заметим, было и есть в традициях школы "московского концептуализма"): "Есть в тебе лед - будь человеком (имеет смысл и имеется возможность быть), нет в сердце льда - забудь, ты - мясная машина. А поскольку читатели понимают, что его лед - это метафора, постулирование абсолюта, которого на самом деле нет, то Сорокин нам на самом деле говорит, что оснований для морали никаких нет, будьте мясными машинами, молотите друг друга и не рыпайтесь. И тем самым санкционирует чудовищный аморализм".
Владимир Сорокин не принял упрека и в пространной беседе с Дмитрием Бавильским, опубликованной все тем же "Топосом" в марте этого года, вернул его Шевцову с Гороховым, которые, по его мнению, "воспринимают литературу как сознательную исповедь автора, академический трактат о бытии", тогда как самим писателем движет лишь интуиция. Таким образом он упредил напрашивающееся обвинение в нечувствительности к шероховатой фактуре жизни, в подмене изображения метафизическими схемами. Показательно, что возможность такого обвинения показалась Владимиру Георгиевичу обидной. Ведь без малого двадцать лет интеллектуалы от литературоведения воспевали его именно как "метафизического" писателя. Именно эта репутация принесла ему славу "последнего классика русской литературы". И вот последний классик добровольно складывает полномочия - меняет бронзовый пьедестал на нагретый солнцем лесной камушек.
Есть две литературы: одна показывает, другая рассказывает. В первом случае - зачерпнешь ладонями, поднесешь к лицу, нос испачкаешь, не поймешь ничего... И только через много лет, может быть, станет ясно, как это тебя изменило. Во втором случае - сразу все понятно, но... голова, в отличие от души, хорошо продувается. Образы живут дольше мыслей - так, во всяком случае, считается в России, где были мировые писатели, но не было мировых философов. Образное, интуитивное постижение жизни в русской традиции предпочтительнее логического. Сорокину надоело быть "последним". Вопреки усилиям германских славистов русская литература продолжается. Это главное.
