Лев Пирогов Вот ведь какая трогательная история. В номере от 5 февраля уважаемый писатель Сергей Шаргунов поведал в дружеской и тактичной форме, чем, по его мнению, мне можно заниматься в литературе. "Можно пьяно всхлипывать про "наших зэков и трактористов"┘ Можно бегать с шилом в заду и орать про "целый комплекс идей"┘ Можно жужжать в "живом журнале", как в станционном сортире"┘ Вот сколько всего можно. Остальное уважаемый Сергей, так и быть, берет на себя.
Что же, дело понятное. Рынок "литературного влияния" скуден. На всех не хватает. Но своей долей, щедро отмеренной мне "лидером поколения двадцатилетних", я доволен. Во-первых, можно по-прежнему любить писателей-деревенщиков ("пьяно всхлипывать про зэков и трактористов"). Во-вторых - с прилежанием галерного раба долдонить миру про постинтеллектуализм ("бегать с шилом в заду"). В-третьих - вести так называемый "живой журнал" (а точнее - дневник). Это особенно важно. Ведь там, по адресу, извиняюсь, livejour-nal.com/~pirogov, сосредоточена сейчас вся моя так называемая "жизнь в литературе". И если бы меня спросили, как Бродского на суде: "Чем ты, гадина, занимаешься?" - я бы честно ответил: "Веду дневник".
В общем, я благодарен Сергею. Меня даже совесть покусывает за пятки. Ведь он оставляет себе самую черную и неблагодарную часть работы. Регулировать литературный процесс. Направлять информационные потоки. Получать премии. Представительствовать на форумах и в комиссиях. Наконец, дружить "с кем положено". А все это сильно снимает стружку с писателя.
Я с симпатией отношусь к Сергею и отчасти понимаю его. Сколько ногтей было сорвано, чтобы продраться к сияющим высотам "настоящей литературы" - а тут вдруг приходит кто-то с шилом в заду и говорит: "Никакой литературы нет, лавочка закрылась, теперь главное - пчелы". Кто угодно обидится. Но на этом мое понимание Сергея заканчивается. Что за странного врага он себе выбрал? Ну вот, скажем, ворвался в элиту профессионального бокса молодой и свирепый Майк-Леннокс-Льюис-Тайсон-Кличко. Подпрыгивает на ринге, жаждет крови и ждет соперника. А в зрительном зале в это время кто-нибудь пьяно всхлипывает: "Нет, что ни говори, а бокс нынче не тот уже. Богатыри - не вы, кхе-кхе-кхе┘" И что же наш герой? Чертыхаясь, лезет на канаты и грозит оттуда старенькому немощному зрителю. Дескать, давай, лезь сюда, я тебе покажу, кто сегодня богатыри! Как-то оно┘ не величественно.
Писательской власти над умами, к которой закономерно стремятся "двадцатилетние", угрожает никакой не "постинтеллектуализм" (вот, даже не поленился самоуничижительно взять это многотрудное и многострадальное слово в кавычки). Литература была выброшена на помойку "потребительским человеком", которого выпестовала неолиберальная пропаганда.
Неолибералы с брезгливой недоверчивостью относятся к жертвенному, аскетичному сознанию, поскольку усматривают в нем социально-психологическую базу "тоталитаризма". Собственное гедонистическое сознание, напротив, считают нормой. С точки зрения такой "нормы" "культурно вменяемо" только то, что не жертвенно, не наделено чертами социального воодушевления и моральной взволнованности. Именно в этих условиях стала невозможна никакая "власть над умами". Ведь "большой писатель" только наполовину состоит из себя самого. Другая половина - это его "эхо", его читатели. Если у гениального от природы полководца нет армии, он всю жизнь проживет сапожником. А если есть армия, но нет войны - что ж, будет командовать парадами.
Мне почему-то кажется, что именно эту роль - принимать парады - выбрал для себя талантливый молодой писатель и публицист Сергей Шаргунов. Хотя начинал он иначе. Его "Свежая кровь" кипела молодой, здоровой милитаристской энергией. Но неолибералы занервничали, их руки привычно потянулись к чернильнице со словом на букву "эф"... и Шаргунов испугался. "Свежая кровь" украсилась орально-анальной апологией критика Немзера. В публицистике "молодого бунтаря" в донельзя льстивом конформистском контексте замелькали имена Натальи Ивановой, Сергея Чупринина и всех тех, кто делал и делает все для того, чтобы потолком русского писателя было "качественное письмо". Как у сочинителя занятных историй Андрея Геласимова - одного из последних шаргуновских любимцев.
И как подумаешь, для чего это ему надо, так прямо оторопь берет от простоты напрашивающегося ответа. Надо - чтобы ощущать себя легитимным писателем. Чтобы в чупрининские чудо-словари попадать. Чтобы беспрепятственно издавать книжечки. А ведь литература не с книжечек начиналась... Не ими она, дай бог, и закончится.
