Сергей Шаргунов Кроме правящих миром "власти и смерти" есть еще - ну, назовем это так - "купание в море".
Поехать на юг. Загореть зачем-то. Заплыть куда-то. Такой интерес к летнему досугу иногда именуют буржуазностью (мелкой, как пляжная галька). Иногда с геополитической прозорливостью объявляют "атлантизмом". В общем, не прямолинейные власть и смерть, а расслабленная волнистая линия.
С позиций нигилизма и Черное море можно уподобить Небытию, и пляж - кладбищу, и даже пляжные зонтики - крестам и надгробиям. Но это, знаете ли, умозрительно, ведь все рифмуется со всем и с Ничем. А вот, что до Власти, то тут вышло просто и публично. Вечное Море насолило временной (то есть выборной) власти, конкретнее - мэру, которому вместо того, чтобы пожать мою, из плоти и подкожной свежей крови, руку, пришлось потрясать красивой бумажкой. Так как госпремию Москвы я получил, в момент получения оголившись на пляже.
И кого винить? Разве что усердное солнце и умильные волны, которые не хотели отпускать. Загорел дико, но не почтил государственного мужа. По дороге в Москву я даже над этим призадумался и решил, что непочтительного победителя дезавуируют. Расстреляют "задним числом". Так в свое время круглоголовый Хрущев казнил валютчиков, уже после их ареста придумав для них расстрельную статью. Однако мэр не похож на Хрущева. И постфактум премию все-таки выдал.
Честь воздана за многострадальное "Ура!" - повесть, наверное, а не роман, и лучшее в ней, наверное, название. И отнесусь я к ней, наверное, через энное время, как Трифонов к премированным "Студентам". Ну да ладно, не стоит излишне самобичеваться. Предпочтительнее облезать кожей не под зверским бичом, но под лояльным солнышком.
Действительно же жалею, что не попал по вине морской на Московскую книжную ярмарку на круглый стол о современной литературе. Звали. Через плеск и шум этот зов, увы, не долетел.
Плавал, мало плевал, но много писал, шелестел книгами, отвык от Москвы-плевательницы, по прибытии поразился безобразию периодики. Претенциозная галиматья некоего паренька в "Литературке" в рамках респектабельной полемики о судьбах критики. "Река времени. Всегда меняется. Но не изменяется" - это у него, пожалуй, самое внятное. У нас в "Независимой" литераторша (надеюсь, что по рассеянности, поэтому имя ее не треплю) огорошивает: "Анна Каренина, уходя к Вронскому, предает сына Сережу, за что и наказывается невозможностью иметь в будущем детей". Ага, а как же тогда рождение Анной девочки? Так сказываются школьные прогулы. В "Новой газете" в разделе "Культурный слой" сообщают зловеще: "Шаргунов уже привлек к суду большого журналистского жюри журналиста Дмитрия Ольшанского за статью о выставке "Осторожно, религия!" в Музее Сахарова". Вступаюсь не за семейную честь, поскольку не разделяю рвения ни Шаргунова-старшего, ни Мити Ольшанского, заединщиков в разгроме достославной выставки, но журналистке-то, слышавшей звон, можно было чуть-чуть вникнуть, кто - кого - за что судил. Самое главное: авторы ничуть не тревожатся, какую бы галиматью ни писали. Так писать! Поневоле перейдешь на охранительные вздохи о свинье, которая - не дай Боже - возьмет и все пожрет (см. трогательную и по крайней мере дотошную статью С.Чупринина в последнем "Знамени").
Какова мораль? Какие новости? Пусть всегда будет море. Миру - мир! В том смысле, что курортный гуманизм велик и милосерден, и эта полоса посвящена не городским скандалам, бледным радикалам, треску и прочим выхлопным газам. А летней мякоти отдохновения.
Пусть всегда будет полемика. Тему Курорта, мировоззренческую и циклопическую тему, разглядываем, конечно, под разными углами.
